А.Н. Труш (Велимудр)

    Немного по-другому сохранился образ Степана Разина в народном фольклоре (приведем краткий пересказ по текстам из книг «Народная проза» изд. 1992г. и «Русский народ» изд. 1904г.):
«Сенька Разин был из донских казаков. Он по христиански, был как бы как дьявол, а по - нашему казак - характерник. Стреляют в него, стреляют. «Стой-ко те!»—крикнет он. Перестанут стрелять они, и снимет он с себя одежды, повытряхнет пули и отдаст назад; а если сам стреляет, то как «прядь» делает. Сенька и сам заговаривал от пуль. Слава о его похожденьях и о хорошей жизни у него была на всю Рассею. Говорили что Сенька Разин из осилков (богатырей великанов) был и помер своею смертью. А жизнь его проходила так:
      Близ речки Дону, в тридцати пяти верстах от Азовского моря, жил в одной станице донской казак, народился у него сын и воспитал он его только до шести лет и погиб с женой в стычке с Азовскими (Кубанскими) казаками. Взял его в свой дом атаман азовцев, а он был старик, девяноста пяти лет из древнего рода характерников. Принял он сироту на место своего дитя, стал его воспитывать и научать своему ремеслу, в три страны велел ему ходить, а в четвертую не велел.

      Прошло время, и атаман вздумал имя наречение сироте провести, собрал казаков, чтобы совершить обряд, и назвали его Степаном. «Ну, теперь ты, мой сын Степан, слушай меня! Вот те шашку и ружье, занимайся охотой, дикой птицею!»

      Атаман вскоре крепко заболел; собрались в дом его казаки. Он им и говорит: «Ну, братцы вы мои, выбирайте, кого знаете, а я вам не слуга». Вдруг вышел из лесу невысокий старичок, левым глазом он кривой, правым часто подмигивает. Взглянули на него разбойники и в голос закричали: «Подойди, старик, сюда!» Он подошел, смеется и говорит: «Ну, чего вам от меня нужно?» — «Ну, старичок, рассуди нам дела: - Нас вот двенадцать человек; кто из нас будет атаманом?» И он им ответил: «Вы не выберете из себя. Я — сам главный атаман». Все казаки вскричали: «Как? Мы тебя, старик, не знаем».— «Что вы, братцы: неужто вы Василья Савельича не знате?» — «А вот-вот! Вот нам и атаман! Пущай нами владает!» У них есаул был и пришел он к старому атаману и говорит: «Мы нашли себе атамана, Василья Савельича». Атаман говорит едва-едва, только намекает: «Пошли, мол, его сюда». Василий Савельич пришел к старику, взял его за правую руку и сказал: «Прощай!» Тот промолвил одно слово: «Прими мого сына, Степана по прозванью! Вот еще скажу тебе: в три стороны своих посылай, а в эту вот сторону не шагай!» После того умер атаман.
      Стал Василий своими казаками командовать и Степана научать. «Ну, теперича я тебе, Стенюшка, отец и мать. Слушай меня, что я тебе приказываю. Твой отец мне тебя на руки сдал; в эту сторону не велел ходить». Прошло три года с новым отцом. Стенька научился на охоту ходить; когда птицу, когда две принесет. Возлюбил его атаман и так его лелеет, паче сына своего.

      В одно прекрасное время взял Стенька шашку и ружье, вышел за ворота и думает: «Куда сегодня идти мне? Да что ж мне отец приказывает в эту сторону не ходить?» Подумал и поглядел на востру шашку в руках. «Тут дорога опасна; моя булатная шашка притупела». Выбрал первую, саму востру шашку и пошел по новой дороге. Шел он немного чащей и вышел на большую поляну. Вдруг видит перед собою огромную чуду. «Нет, это не так, — Думает, — я здесь теперь должен погибнуть». Испугался, стоит на одном месте, не знат, что делать. «Куцы же мне деться и как от этой чудищи скрыться?» Чудища подняла голову и увидала юношу; дохнула на него и стала двигаться к нему. Стенька и думает: «Пропал! Говорил мне атаман: не ходи по этой дороге! Я его слов не послушал». Стал подходить ближе, вынул вострый меч, положил его на правую бедру. «Неужто,— думает,—Боги мне не поможут срубить Волкодира? Я не буду так трусить, и Боги поможут!» Волкодир его тянет и хочет проглотнуть сразу. Стал Стенька шашкой своей владать, все челюсти его разрезат. Когда челюсти ему до ушей разрезал и нижняя часть отстала, Волкодира силы не стало, развернулся Степан своею шашкой и давай голову рубить, сколько силы его хватало.
      Отрубил голову, стал брюхо разрезать; разрезал брюхо, нашел в кулак камень и дивуется над этим камнем. Повернулся и пошел. Идя он дорогой, думает себе: «Что это за вещь такая и какой это камень?» Взял, нечаянно лизнул и узнал все, что есть на свете, ахнул перед собой. «Вот, — думает, — этот камень мне дорог!»
      Пришел домой к отцу. «Здравствуй, тятенька, я ходил на охоту, и такая была удачна: погубил свого неприятеля, который нам ходу не давал». Отец ему и говорит: «Врешь, Степан! Твой прежний отец тут семьдесят пять лет жил с своими подданными и то этого не мог сделать, а ты девяти годов мог такого противника погубить?» Степан побожился и поклялся. «Правду, тятенька, говорю! Хошь сейчас поедем, поглядим!». «Ну-ка, братцы, — сказал Василий Савельич, - оседлайте лошадей! Стенька говорит, что он нашего неприятеля срубил». Все в голос закричали: «Мы жрать хотим!» Атаман и говорит: «Да ведь недалеко: скоро вернемся. Если правду говорит, мы пирушку сделам!» Оседлали лошадей. Сел Степан на коня, сам вперед поехал, за нём атаман, Василий Савельич. Доехали до долины, увидели Волкодира с отрубленною головой; закричали все «ура!» и Степану честь-хвала. Воротились домой; атаман и говорит: «Ну, вот теперь, братцы, мы гулям!» Сделали пир, трое суток гуляли и все Степана восхваляли. «Теперь поживем! — говорит атаман, — нам теперь воля на все четыре стороны! Кутнем-ка еще, братцы!»

      Стал Василий казаков набирать и задумал по лесу раз погулять. Сел на доброго коня и поехал вперед, по новой дороге. Выехал он на Азовское море, и увидел он небольшой кораблик. «Вот, братшл,— говорит, — мы этим никогда не занимались; а хороша была бы нам добыча: и хлеба, и одёжи, и казны вдоволь!» На берегу Азовского моря стояла небольшая косоуха. Сели в нее все двенадцать человек, взяли весла и грянули догонять кораблик. А на нем был капитан очень хитрый. Подогнал атаман к кораблю, а капитан на борт вышел, поддернул свои портки — их на сорок сажен отбросило. Атаман скричал громко: «Аида, грянем веселее!»

      Напустились они в другой раз; капитан их вплоть подпустил, шибко дернул за штаны, их угнало за полторы версты. «Нет, братцы,— говорит атаман, — я как этим делом не занимался и вам не советую». Взял, плюнул в лодку и пошел до коней. С такой досады они сели на коней и поехали домой. С этова время заболел атаман, стал казакам говорить: «Кто моим делом управлять будет? Я советоваю^ братцы, Степана в атаманство посадить». Тут все стали на это топтать: «Мы сколько лет живем, а этого не видим. Недавно он пришел и атаманом хочет быть!» Степан вышел к товарищам и говорит: «Если я атаманом не буду, так не хочу с вами служить! Ну, кто чего знат и какие искусства кто покажет? — закричал Степан.— Ну-ка, кто из вас такой ловкий? Преклони весь лес к земле!» Все выпялили на Степана глаза и ни слова не сказали. «Никто из вас не выбиратся?» — крикнул Степан. — «Нет, никто не может». Вынул и поднял Степан шашку кверху и скомандовал: «Лес, преклонись к земли!» Глядят казаки, а лес на земле лежит. Закричали все: «Быть Степану атаманом!» Степан ответил им: «Ну, братцы, служить со мной так служить! Покажите, как вы охотитесь, как бьетесь? Мы так жить не будем, а пойдем в привольны стороны». Разделил Степан свое войско на две части, скомандовал друг на дружку, в шашки. Они так бились и рубились, что никто друг друга не ранил и не убил. «Ну, братцы, я в надежде; могу идти с вами. Теперь мы здесь не заживемся: в привольны стороны пойдем! Забирайте все свое имущество, и выедем мы на Азовско море и отправимся в Саропский лес.

      Собрались казаки, сели на коней и поехали на Азовское море. На берегу нет ни лодки, ни расшивы; ни виду про них, ни слуху. «Ну, что же, братцы, будем делать? - говорит Степан. — На чем через море поедем? Давай сюды мою большую кошму!» Степан разостлал ее на море; сделался вдруг большой корабль. Посадил на него ватагу и лошадей поставил, громко вскричал: «Грянем, братцы, веселее!» Только его и видели. Приехал он к Саропскому лесу и говорит: «Ну, братцы, вы тут постойте, я съезжу, поразгуляюсь». Они на берегу себе табор сделали, а Степан сел на коня и поехал по лесу. Разыскал он себе прекрасное место для стана, вернулся на берег — из семидесяти пяти человек убежало у него двадцать. «Куда же они делись?» —¦ спрашивает. «Гулять ушли» «Ну, да мне и этих будет, — сказал Степан, — теперь братцы, пойдем, примемся за работу!»
Сели на коней и отправились на Ураковское Лбище, а там жил атаман, по имени Урак, человек очень жадный и отчаянный. Тут же, под горой, впадает в Волгу маленькая речушка Ураковка, служившая гаванью для его казаков. Лишь только с вершины раздавался зычный клич атамана, из прибрежных кустов вылетали «острогрудые челны», окружали неуклюжую купецкую посуду, и начиналась расправа. К ним и присоединился Степан Разин со своими казаками и стал у Урака есаулом.
Разин был есаул хороший, зря не обижал, но уж плохому человеку спуску не давал. Однажды атаман приказал ему взять бедную мужицкую посуду, нагруженную лаптями. Стенька наотрез отказался грабить бедноту, и вот из-за этого произошла ссора, во время которой Разин убил Урака. Атаман Ураков стрелял в Стеньку из пистолета в упор, а тот даже не пошатнулся. А потом сам разряженным пистолетом убил Уракова и стал атаманом. Похоронив его на вершине Лбища, он сделался сам атаманом и ушел со своими казаками на новое место, на тот бугор, что и сейчас называется Стенькиным.

      Однажды Стенька выехал на охоту и увидел перву встречу: красну девицу, от роду семнадцати лет, зовут Афросиньей, а отца Ягором, была она из богатого дома. Размыслился Степан: «С собой возьму, пусть мне женой она будет». Взял ее с собой; пожил несколько время, написал письмо, послал к ее отцу, матери: «Дочери своей больше не ищите», так Степан остался с Афросиньей жить. Прожил он год, и забрюхатела она; родился у них сын. Дал Стенька ему имя Афанасий.

      После этого прожил он три года и вздумал выехать на берег Волги разгуляться. Были с ним его казаки и говорят ему — «Как, атаман? Теперь есаул у нас старый; кого выбрать? Он отставку хочет». — «А разве некого? А вон у меня есть Абса-лямка; будет всеми делами моими управлять!» Уехал Стенька домой и говорит молодой жене: «Ну, Афросинья, последние дни с тобой живем! Я тебя к отцу отправлю; только я тебя не обижу. Есть у меня семь коней; навьючу на них серебра и меди, а золота-то понюхать и самим нечего». Девка была его словам рада, ждет, не дождется.
      Собрались все казаки, вышел Стенька к ним на крыльцо. «Ну-ка, братцы, много ли нас, кто хочет, на Волгу! Кто охотники — вперед!» Все вскричали, кроме есаула: «Все желаем тебе служить! Пойдём!»— «Я желаю подальше выбрать место. Слыхали про Жигулинские горы? А только вот что, есаула надо выбрать». — «Кого желаешь, атаман, того и сажай в есаулы!» Он еще раз подтверждает: «Вот я желал бы Абса-лямку!» — «Ну, и мы желаем его!» — вскрикнули все. «Он человек хороший и проворный и все искусства знает. Выходи, Абса-лямка, вперед! Командовай!» Вышел Абсалямка вперед, крикнул: «Ну, робята, слушайте как атамана, так и меня! Мы скоро в поход пойдем» — «Это, — отвечают казаки, — наше дело» Степан вскричал громким голосом: «Оседлайте таких-то лошадей и насыпьте полны мешки серебра и меди, привяжите покрепче, да вот таких-то четыре коровы! Сегодня я отправляю жену на станицу. Ну, есаул, выведи на дорогу, смотри, чтобы худого ничего не было!»

     На другой день Степан приказал ехать в Жегулинские горы. Оседлали коней и пошли упорством на Старочеркасску губернию; открыли огонь, сделали битву такую, что побили неприятеля триста тысяч и забрали город. Возвратились оттудова упорством на Саратовскую губернию. Кроволитие тут у них было такое, что побили сто восемьдесят тысяч человек, забрали Саратов город. Из Саратова выступили в Жигулинские горы, приискали удобное место, покопали себе землянки, устроили все в порядок и стали жить.
      В Орловом кусте обитала атаманша Маринка-безбожница (просто не христианка наверное, а тоже староверка), а в Чукалах жил Стенька Разин. Местности эти в то. время были покрыты непроходимым лесом, а Марина со Стенькою вели знакомство. И вот когда Марина вздумает со Стенькою повидаться, то кинет в стан к нему, верст за шесть, косырь, а он ей отвечает: «иду-де», — и кинет к ней топор. Марина эта была у него второй женой.
      Стенька Разин на своей кошме — самолетке - самоплавке перелетал с Дона на Волгу, а с Волги на Дон. На Дону было у него было место, называется камень, а на Волге был у него бугор (называется «Стеньки Разина»). Пограбит суда на Волге — полетит на Дон. Не было спуску ни царским судам, ни купеческим, ни большим, ни мелким: со всех судов Стенька брал подать; а кто вздумает обороняться, тех топил, а господ больших ловил да в тюрьму сажал.

      Много лет он, таким образом, летал с Дона на Волгу, с Волги на Дон; а взять его никаким войском нельзя было, для того, что он был чернокнижник (нет,  волхв характерник). И не могли Стеньку поймать. Поймают, посадят в острог, а он попросит в ковшичке водицы испить, начертит угольком лодку, выльет воду — и поминай как звали! В Саратове, когда на красной собор ставили кресты, в это время к берегу с Волги ехал на кошме Стенька Разин для того, чтобы посмотреть. Мастер, который ставил крест, увидал Стеньку сверху и, видно, силой вражьей иудейской остановил Стеньку сажен на пятьдесят от берега, полость под Стенькой стала тонуть. Стенька бросил кошму и на руках доплыл до берега. Когда вышел на берег, то он волховской силой узнал, кто это над ним пошутил, и в отместку мастеру сотворил змея, и этот змей, к ужасу всего народа, быстро пополз прямо наверх по канату, а потом обвился около той веревки, на которой был привязан мастер. Мастер взял топор и тяп по змею, веревку на себе и перерубил, затем следом за ударом топора полетел вниз и расшибся вдребезги.
А было даже так, что ездили разницы на лодках прямо по степи до села Борковки. И спрашивают у него местные жители:
— Какой хитростью ты можешь это дело делать — пущать судна с Волги, прямо по земле, по буеракам в поле? А ты сможешь крест снять с церкви Ивана Великого?
— Могу, — говорит им Стенька.
— И представить его можешь в натуре? —- Могу, — говорит.
— И никто тебя не может увидеть?
— Видит-то видит, но только не все, — отвечает Стенька. Поставили две роты солдат. Пришли к церкви Ивана Великого.
Стенька залез на колокольню, встал на крестовины, уперся в них и снял крест, положил его под мышку и стал спускаться вниз, а ему кричат оттоль:
— Поставь крест опять на место! Стенька, не долго думая,'вынул крест из-под мышки, надел на замок и поставил на свое место.
—Ну, теперь слезай, Стенька, с колокольни! — И слез Стенька на землю, и его так никто и не видел.
Приезжал он как - то с Лялиных гор, а на Черемберчихе стояло большое черемисское (славяно арийский род) село и церковь была Успенская. И случилось в ту пору Стеньке заболеть, на ногах открылись все раны давнишние. Надо Стеньке прямиком было идти тогда на Вятку-Оку, а тут Стенька без ног лежит. Шибко Стенька осерчал на свой недуг, и предложили ему попы с того села Успенского, что на Черемберчихе было, молить Христианского Бога о его Стенькином здравии. Согласился атаман. Молят попы сутки, трое подряд, а недуг все более да более расходится, и Стенька все пуще да пуще серчает.
Пришел в ту пору к Стеньке черемис, а, он видишь ли, их-то местных христиан - черемисов, отступниками от родной веры звал. Держался-то, видишь ли, он старой нашей веры. Пришел, значит, к Стеньке и начал баить про все старое, да и говорит Стеньке: «Што эти бабенки (христианские попы, то есть) не вымолят здоровья, а вот если бы Стенька богине Керемете (Карме, славянская богиня судьбы) угодил бы, то богиня Карма вылечила бы его, Стеньку». И научил тот черемис сжечь, церковь и колокол бросить в озеро-то Черемберчихское. Сделал то Степан - Разин, и колокол бросил в то озеро. Полегчали ноги у атамана, и ушел он кружить да гулять в Вятскую сторону.

      Прожил Стенька в Жегулях семь лет, изобрал себе удобное место напротив Бирючей косы. Места эти не были забраты. Вдруг рано утром приходит неизвестный человек с письмом от Афанасья Степанова: «Степан Тимофеевич, прошу вас испытать силы. Я уж стал восемнадцати лет, я забрал город Ленбург». И думает Степан: «Неужлй это сын ко мне пишет?» Отвечает: «Кто есть ты такой за Афанасий Степаныч» Приходит к нему опять человек, приносит письмо: «Любезный мой батя, я буду к вам в гости, в город Астрахань, а неизвестно когда». Так он этому письму обрадовался! Взошли они на Теплый остров, построили себе огромный дом.

      Между тем пока он строил, сын приехал в Астрахань, гуляет по городу, не признает никого, никому шапки не скидает, ни господам, ни чиновникам, ни простонародью. Стали люди замечать, что он не из простых: либо из чиновников, либо из староверов. Донесли воеводе, а он сказал: «Когда пойдет, доложите мне». Вдруг вышел самый этот казак и слуги доложили, что он идет. Воевода вышел из ворот и пошел навстречу. Тот ему никакого не отдает почтения. «Что ты есть за человек?» -— «А на что тебе?» — отвечает Афанасий. Закричал воевода: «Держи его, и посадить в темницу!»
      После того Стенька приехал в Астрахань-город и узнал, что сын его в тюрьме, а кто посадил, неизвестно. Долго он жил в городе и все разузнавал. В один праздник ему один человек сказал, что сына его воевода посадил. Когда ударили к обедне, стал народ съезжаться, идет и воевода. Стенька стоял на паперти, взял его за руку и повел на колокольню. Взвел его на нее и вскричал: «Вот! Не ешь сладкую конфету, а попробуй луковицу с хреном!» Взял его в беремя и говорит: «Ну-ка, как кошка вывертывается? Встанешь ли ты на ноги, как она?» И спустил его в окно за добродетель сыну своему. Вышел Стенька из церкви и пошел прямо в тюрьму и сына выпустил, подвел его к лежащему воеводе и спрашивает: «Узнал ли ты своего неприятеля? Вот он тебя в тюрьму посадил, а сам летать захотел с колокольни, а садиться-то не умеет!»

      Попрощались сын с отцом. «Ну, сын, далеко ли пойдешь?» — «Я теперь отправлюсь в Пёрму». — «Да как ты ее заберешь?» — «А как вы Бирючью косу забрали, так и я заберу».
И пошел Афанасий к своим казакам (У него немного было: сто семьдесят пять человек). Приехал и сказал: «Теперь, братцы, в Перму упорством пойдем!» Собрались и сделали войну — Боже упаси! Забрал Афанасий Пёрьму и шестьсот человек в плен.
Когда Стенька узнал об этом, был очень рад и пошел упорством в Самарску губёрню и забрал небольшую речку Урал. Поселились тут все подданные казаки Стенькины, а он их наградил землей й лугами, и лесом, и рекой Уралом. «Если кто, — говорит, — будет у вас отбирать, то сделайте упорство!» Больше он в войну не пошел, и задумал Стенька отпустить свою Марью с малым дитём; поехал в Жегулинские горы домой. Приехал, и узнал, что Марья его умерла, оставив дитя.

      После того стало ему скучно. «Дай поеду на Каспицкое море!» Потом собрал он войско и поплыл в Персию, и воевал он там два года, и набрал так много богатства, что и счесть и сметать невозможно, в Персии также увидел, что гуляет на балкону прекрасная персидская княжна и захотел взять её с собой. Но как ущельем к городу проехать? Дорога тесная. Напустил воды, подъехал и взял ее с балкона, посадил на кошму и увез, а как ворочался, в Астрахани воеводы не хотели пропустить его. Стенька говорит: «Пропустите меня, воеводы; я вам ничего дурного не сделаю!» Воеводы таки не пропустили, а велели палить на него из ружей и из пушек, только Стенька, так как был характерник, то его нельзя было донять ничем; он такое слово знал, что ядра и пули от него отскакивали. Ушел он тогда на Теплый остров. Приезжает в дом, встречают его служащие казаки. «Ну, братцы, поздравляйте меня с победою! Чего желалось, то я получил) Теперь мы займемся другой работой».

      И пошел к новому воеводе: «Пришел я, — говорит, — к тебе, воевода, с повинною». — «А кто ты есть за человек такой?» — спрашивает воевода. «Я,— говорит,— Стенька Разин».— «Как, это ты, разбойник? Который царскую казну грабил? Столько народу загубил?» — «Я, — говорит, — тот самый». — «Как же тебя помиловать можно?» — «Был, — говорит Разин, -— я на море, ходил в Персию, вот столько-то городов покорил; кланяюсь этими городами его императорскому величеству; а его царская воля: хочет — казнит, хочет-милует! А вот и вашему превосходительству, — говорит Разин, — подарочки от меня». Стенька приказал принести подарочки, что припас воеводе. Принесли, у воеводы и глаза разбежались, сколько серебра, сколько золота, сколько камней дорогих! Хоть пудами вешай, хошь мерами меряй! «Примите, — говорит Стенька Разин,— ваше превосходительство, мои дороги подарки да похлопочите, чтобы царь меня помиловал». — «Хорошо, — говорит воевода, — я отпишу об тебе царю, буду за тебя хлопотать; а ты ступай на свои струги (ладьи) и дожидайся на Волге царской отписки». — «Слушаю,— говорит Разин, — а вы, ваше превосходительство, мною не побрезгуйте, пожалуйте на мой стружок ко мне в гости».— «Хорошо, — говорит воевода, — приеду». Стенька раскланялся с воеводой и пошел к себе на стружок, стал поджидать гостей.

На другой день пожаловал к Степану Тимофеичу — сам воевода! Воевода какой-то князь был... и как пошел у Стеньки на стругах пир... просто дым коромыслом стоит! А кушанья, вины там разные подают не на простых тарелках или в рюмках, а все подают на золоте, как есть на чистом золоте! А воевода: «Ах, какая тарелка прекрасная!» Стенька сейчас тарелку завернет да воеводе поднесет: «Прими, — скажет,— в подарочек». Воевода посмотрит на стакан: «Ах, какой стакан прекрасный!» Стенька опять: «Прими в подарочек!»

      Вот и воевода, глаза-то бесстыжие, и давай лупить: стал часто к Стеньке наведываться; а как приедет — и то хорошо, и то прекрасно; а Стенька знай завертывай да воеводе: «Примите, ваше превосходительство, подарочек». Раз приехал воевода-князь на стружок к Стеньке в гости. Сели обедать. А на Стеньке Разине была шуба, и Стеньке-то шуба тем дорога, что была заветная. «Славная шуба у тебя, Степан Тимофеевич», — говорит воевода. «Нет, ваше превосходительство, плохонькая!» — «Нет, знатная шуба!» — «Плохонькая, ваше превосходительство»,— говорит Разин. «Так тебе шубы жаль?» — закричал воевода. «Жаль, ваше превосходительство, шуба у меня заветная!» — «Погоди ж ты, шельмец этакой, я об тебе отпишу еще царю!» — «Помилуй, воевода! Бери - что хочешь; оставь только одну мне эту шубу». — «Шубу хочу! — кричал воевода.— Ничего не хочу, хочу шубу!» Привстал Стенька, снял с плеч шубу, подал воеводе, да и говорит: «На тебе, воевода, шуба, да не наделала бы шуба шума! На своем стружке обижать тебя не стану: ты мой гость, но теперь ты жди меня у себя, в гости приду!»
Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разин с своими молодцами, казаками-атаманами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька. «Ну, - говорит,— воевода, чем будешь угощать, чем потчевать?» Воевода туда - сюда. «Шкура мне твоя больно нравится, воевода». Воевода видит: дело — дрянь, до шкуры добирается! «Помилуй, — говорит, — Степан Тимофеевич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили». — «А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? А говорил я тебе, воевода, что шуба наделает шуму! Видишь, я правду сказал, не обманул!» Тут кинулись разницы на Астрахань; кто к ним не присоединился, того побили, а дома их поразграбили, а кто к ним пристал, того волосом не обидели.

      Вздумал Стенька съездить в путь-дорогу, в Казанскую губернию, мимо Болгар проезжал. Вышел Стенька из лодки и завёртыват в дом, в котором было веселье и гулянье. Он заставил стару девку баню истопить. Истопила она баню и побежала на село и сказала старшине: «Стенька парится в бане!» На тот случай идет старый старичок. «Что у вас за сходка?» — спрашивает старик. «Вот мы хотим Стеньку изловить!» — «Где вам, братцы, его пымать? Тот еще на свете не рожден. Рази мне старые кости потревожить и показать вам Стеньку?» Снял старик свою шапку, три раза перекрестился, подошел К бане и тихим голосом говорит: «Степан!» Громко Стенька отвечал: «Эх ты, старый хрен! Не дал ты мне помыться!» Ну, делать нечего, стал он собираться. Вышли они из бани; Степан на все стороны поглядел, и пошел. Старик тихим голосом сказал: «Старшина, давай подводу!» Посадил его на телегу, сам сел впереди. Привез до города, спросил полицейских. «Нате вот вам разбойника Стеньку Разина в каземат!» Весь народ сдивовался, что не простой старичок. Он спросил исправника: «Ну, как его сажать?» Исправник говорит: «Надо в железо его сковать!» Взяли, в железо его сковали; Стенька тряхнул ногой, и железы прочь полетели. Старик и говорит: «Не поможет вам железо, лучше мне его связать!» Взял моченое лыко, ноги-руки ему связал, посадил его в острог.

      Трое суток он в нем сидел, на четвертые является тамошний воевода и закричал на него громко: «Может ли сидеть такой разбойник связанный мочалами? Заковать его в железы!» И сказал Степан: «Ну, теперь, братцы, прощай!» Нарисовал середь полу лодку и сказал: «Садись, робята, со мной!» Полилась из острогу вода, отворилась дверь, и уехал Стенька в луга; увез с собой новых людей, вернулся домой к молодой своей княжне.
И задумал Стенька переправиться в отдаленную дорогу, на Балхинско-Черно море, на зеленый Сиверский остров; и думает Стенька про свою молодую жену, княгиню: «Куда ж я ее возьму с собой? Неужели мне, удальцу, там жены не будет?» Разостлал Стенька платок, посадил двух девок с собой; под служащих— большой ковер и сказал: «Грянем, робята! Недалеко: мы сегодня в Астрахань, а наутро будем в Рыбинском!» Плыли они путину, молода его жена и сказала: «Куда ты меня завезешь?» — «А не хоть ты со мной ехать, полетай с платка долой!» Словом ее огорошил — княгиня полетела вплоть до дна. Ехавший народ видел его на платке, с девицей. Девица сидит, возмоляется: «Прощайте, нянюшки, мамушки и родимый мой отец!» А на ней было понавешано и злата, и серебра, и каменья разного самоцветного, так она, ко дну и пошла!

      Стенька Разин старой русской верой (ведической) всю Астрахань прельстил, все за него стали; один только архиерей против. Архиереем в Астрахани был тогда Иосиф стал Иосиф говорить Разину: «Побойся ты Бога! Перестань, Стенька, еретн и чествовать!» — «Молчи! — крикнет Стенька Разин. — Молчи! Не твое дело!» Архирей опять Стеньке: «Грех большой еретичеством жить!» А Стенька знай свое твердит: «Молчи! Не суйся, где тебя не спрашивают! Сражу, — говорит, — тебя, архиерея!» Архиерей свое, а Стенька свое! Архиерей опять-таки Стеньке Разину: «Вспомни про свою душу, как она на том свете будет ответ Богу давать!» А Стенька ему: «Я перед христианским богом ответ не держу, а своих родных богов не забываю». И решил архиерей сломить Степана, посадив в острог его младшего сына.

      Повстречался Разин с сыном Ваней и спрашивает у него: «Ах, сыночек Ванюшка, не знашь ли про свого старшего братца?» — «Нет, тятенька, не знаю; я в несчастье нахожусь: архиерей меня в тюрьму посадить хочет». «Не плачь, сынок, я с ним рассчитаюсь. Я еще не таких видал: Астраханской губернии воеводу с колокольни кидал, и этому не миновать!» — сказал Стенька так сыну. Обнялись, поцеловались, а утром рано он встал, сам к заутрене пошел; перед царскими дверьми встал. Выходит архиерей из алтаря, Стенька мигнул своим, а те подхватили его да в крепость, да на стену, берет его Степан за руку: «Ну, пойдем со мной за сына рассчитаться!» Вывел его на вышний этаж и крикнул: «Сейчас получает ваш архиерей за моего сына расчет!» Взял его и выбросил из окна казакам на копья! Тут архиерей Иосиф Богу душу и отдал.... Христиане взбунтовались. «Держи, лови!» Но никто не видал, как Стенька весь народ прошел. Взял он сына своего, доехал до Рыбинскова: город славный, а стоять нельзя. «Оставайся, сынок, здесь, а я поеду куда вздумал, по свету похожу, разузнаю, где что есть». За казнь архиерея его христиане семью соборами прокляли. А в войске его часть пришлых казаков (зас.шных) была христианами и как узнали они, что Разина семью соборами прокляли, то предали его связали и отправили в Москву. Стенька, едучи, сидит в железах, да только посмеивается. Привезли его в Москву и посадили в тюрьму. Стенька дотронулся до кандалов разрывом - травою — кандалы спали, потом Стенька нашел уголек, нарисовал на стене лодку и весла, и воду,— все как есть, ведь известно, что был он волхв, сел в эту лодку и очутился на Волге.

      Приехал к морю и сказал: «Слава Богу!». А в Москве пришлось казнить вместо него какого то разбойника. Стеньке от роду в это время было уже девяносто семь лет. Переправился он через море на зеленый Сиверский остров, и написал письмо старшему свому сыну: «Я прощаюсь с вольным светом, и конец мне скоро будет». Построил себе дом близ большой дороги; имел проживанья три года, и кончил Стенька жизнь свою на Сиверском зеленом острове, но дети его не знали что отец умер и лежало его тело тридцать лет; а тень Степана ходила по земле, и просила, чтобы над ее телом сказали вечную славу (богам, пращурам и Стеньке) по древнему казачьему обычаю.

      Проезжал один из приказчиков мимо с красным товаром и заехал в дом Стеньки Разина. Тень Стеньки Разина к нему подошла и говорит: «Иди, возьми в такой-то комнате золота мешок и под таким-то звеном лежит тело Стеньки Разина; скажи над ним вечную память и славу, а прежде сведи коней со двора». Неустрашимый разносчик разыскал золота мешок, навалил его на горб, повез со двора и думает: «Ладно ли так будет?» Воротился назад, разыскал труп Стеньки Разина, впопыхах скоро сказал три раза вечную память и славу Родным славянским Богам и Стеньке Разину; а сам бегом со двора побег, пал на лошадь, тронул коня возжей, но едва отъехал — потряслась земля, и труп Стеньки закрылся землей. Тут о Стеньке рассказу конец».
      Продолжателем дела Стеньки Разина стал атаман Булавин поднявший восстание на Дону в 1708 году который в своем письме-возваниии к казакам писал так: «.. .худым людям - князьям и боярам, и прибыльщикам, и немцам (быть убитыми) за их злое дело , за то что они вводят всех в эллинскую христианскую веру и от истинной веры отвратили своими знамениями... С нашими (донскими) казаками и запорожские казаки и Белогородская Орда и иные Орды...». Но как и в случае со Стенькой Разиным его предали Черкасские казаки-христиане, которые убили Булавина (официальная версия была что он застрелился) и хотя атаман Некрасов собрав полки пошел на Черкаских и многих изменщиков порубил но восстание все равно было подавленно. Некрасовцы ушли под защиту Кубанских казаков и вместе с ними долго ещё мстили предателям, совершив несколько дерзких походов на Дон. И вот такая борьба с рабской христианской идеологией, велась и другими вольнолюбивыми казаками. Вспомним лишь только восстание атамана Ляли сжигавшего христианские монастыри и церкви, восстание донского атамана Илейки поднявшего Дон и Поволжье за восстановление ведической казачьей веры и так продолжалось до самой гибели Кубанской казачьей Державы от полков Суворова.

      Но старые казаки-характерники не погибли. Как мы видели выше, часть их растворилась среди новых Кубанских казаков и передавала свое мистическое могущество из поколения в поколение тем бойцам, которые прошли Ведический обряд посвящения, вплоть до советских времён. Из истории известно, как Василий Иванович Чапаев на бруствере окопа танцевал барыню под градом немецких пулеметных пуль (но потом, отступив от казачьей веры, он потерял обережный круг). Известно как в 1920-м году казацкий двадцатипятилетний полковник Васищев, отбив с 54-мя казаками станицу у целого красноармейского корпуса, расстегнул пояс на изрешечённой черкеске и оттуда на землю посыпались пули. А в книге Демина В. Н. «Тайны русского народа» изд. 2000 г. Приводятся факты, что ещё в начале двадцатого века на Кубани в некоторых станицах праздновались Сварожины {праздник в честь бога Сворога), когда все собирались за круглым столом и поминали предков приговаривая «щоб добра була сварожина». Другая же часть казаков, которая ушла с Кубани, поселилась в недоступных местах Азии, где они живут до сих пор и хранят знания о своем мистическом мастерстве. Один из авторов этой статьи встречался с заместителем атамана одной из Кубанских станиц (дедом Тращеем), который в молодые годы, работая в геологических экспедициях в Азии был лично допущен в одно из таких поселений казаков - характерников, где ему было кое что рассказано из хранящихся сокровенных знаний полученных в былые времена от самого батьки Перуна (считалось что бог Перун мог сделать так, что в бою его недруги становились слепыми или глухими или наполнялись ужасом, а их оружие ранило не больше, чем хворостинки, также и его воины характерники (харии) бросались в бой без кольчуги, ярились как волки, были ситными как медведи, они убивали врагов, а им ни огонь, ни железо не причиняли вреда).

      Так что древние знания нашего народа не погибли и живы люди, которые согласны нам его передать, но только когда мы сами будем к этому готовы. Поэтому отрадно видеть, что украинские казаки, которые первые подверглись нападению христианской чумы, первые же и стали выздоравливать от этой рабской заразы. На сегодняшний день на Украине воссоздается Характерное казачье войско. Характерное козацство Украины возглавляют: Верховный отоман Володимер Куровський, Кошевой отоман Роман Миколаев. Сформированы полки: Подольский, Приазовский, Виницкий, Карпатский, Киевский, Хмельницкий и т.д.. Организованы Родноверские Громады. Также в состав войска входит Украинский государственный Войсковой Козацкий институт им. Великого князя Святослава. Проводятся постоянные радио передачи на волнах 78-86 УКВ.
      Издаются печатные издания. В нашей статье мы приведем материалы из вестника Характерного казачьего войска Украины «Триглава» и журнала «Родове Вогнище» (Родовой Очаг) от 7512 року(лета) или по современному летоисчеслению 2004г.
Замолвленье богу Роду
   Батька Род, Род Небесный, ты Бог Богов, возьми меня под свою опеку, нехай никто не отлучает меня от жизни во имя твоё. Твоя забота да моя великая любовь до тебя есть самая могущественная защита от всякого зла. Благодарю тебя батька Род, за ту заботу про меня та род мой. И ныне и присно и от круга до круга тако Бысть, тако Еси, тако Буди. Слава светлым богам и многомудрым предкам нашим. Слава Перуну.

      Стану перед дубом и Перуна покличу: Приди, приди Перуне, приди, приди грозный. С силами своими - Блискавицами (молниями) ясными. Землю освяти громами рясными. С Алатырь камня огонь воскреси. Огонь воскреси, светло запали. И иду я Перуновым Светом защищенный, а в душе моей горит Вед (знаний) огонь. И силы вражьи меня оминают, Дажьдьбогова внука не зацепляют. Бо сила со мною божеская - Перуновы витязи гремят могуче и ворогов разгоняют, блискавицами испепеляют. Слава родным Богам и предкам светлым нашим!
      Ярило с силою огненною, Ярило с силою земною, в мой дом иди и Силу мне принеси, Хай мои руки станут, быстры как крюки, Хай мои ноги, станут крепки как остроги. Оружье казачье мое освяти, и воинский дух за собой поведи. Я славлю тебя наш Ярила и в бой, я смело иду на врагов за тобой.
      Я всегда готов до боя, зная что это такое, бью, хватаю и кидаю, ворогов перемогаю. Сила в правде, правда божья - ворогов я уничтожу.
      Перуна я прославляю, силу Яри закликаю, рука блискавками палит, нога о шеломы гремит. Ворогам смертию грозит.
Даною (богиня рек, вод) стелюся, Стрибогом кручуся, Белесом ломаю, Ярилом опаляю, Триглавом накрою, рудою (кровь) вражьей землю омою!
      Можем! Всех побьём - переможем! Хто это рече? Триглав кличе!
      Ветер - брате, Земля - мати, Солнце - сила, Вода - мила, Небо-мудрость. Я во всем. Я и небо, и земля, Я и солнце, и вода, Я людина, и тварина, Я и камень, и рослина (растение). Я все бачу, я все знаю, Я все можу, Я все маю, Я и житель я и нежить, Я и будя я и небыть. Я бессмертный я Триглав, Характерник Православ.

Прославление Воинам.
1. Прославлять маемо Воинов своих, бо они проявления Перуна, Бога-батьки нашего.
2. Воинская слава, це Честь Роду Украинцев - Русичей.
3. Род, що заботится о воинах своих, не переведется и славным будет. Та кож будем все воинами - казаками как потреба станет.
4. Казака - воина всякий люд славить должен, бо он защитник их, и за них жизнь свою положить может.
5. Яко Волхвы ведают Законы Прави, так Воины стяжают, чтобы люди выполняли их. И отом помнить треба, що они не суд чинить имеют, а выполняют волю богов.
6. Воина казака по справедливости рассудить может казачий круг, либо волхвы велемудрые. Бо не все злое со злом, и не все доброе с добром.
Духовные наставления Воину - казаку.
1. Честь воина свята, бо там, где умирает честь, умирает и воин.
2. Будь честным. Честность творит славу Роду воина.
3. Нехай жизнь воинов пылает как искры. Такие воины призваны до жертвенного служения Богам.
4. Будь вежливым, сдерживай свою горячность. Помни, Орел может спуститься до мышей, но мышь никогда не подымится до высоты полета Орла в вышине.
5. Отвага, героизм, жертвенность, честность это священные качества Воина.
6. Памятуй жизнь людей достигает праведности при единении с Родом.
7. Воспитывай в себе честь воина, твори свое целостное нетленное «Я», что не раз переживет временное тело.
8. Воин помни! Ты позван богами в мир Яви защищать Род земной. Так нехай твои дела будут славой покрыты.
9. Воины - казаки уходят из этого мира в небесные Полки Перуновы, и то надо помнить, что ответ держать они будут перед Батькой за дела свои.
10. Воин, который приходит на землю и у которого батька его Перун, должен твердо стоять на страже Прави, богами уложенной.
11. За честь державы и рода своего воин - казак должен быть готов покласть свою жизнь.
12. Воин стоит на страже Родной Православной (не христианской, укравшей наше название, а от «Правь славить» мир наших богов) Веры и огнищ Родовых, а также на защите земли священной, которая предками була передана й потомкам заповедана.
13. Воин обязан передать потомкам Священную землю такой, какую ее приняли предки от Богов родных наших.
14. Для казака - воина Батько - Перун, а Мати - Слава, далее идут родные земные мати и тато, а потом учителя: могучие Атаманы и Волхвы которые будут для воина также батьками земными.
15. Коли матерь Слава позовет до бою встать, и коли час настанет до Перунового полка Небесного идти, великую славу завещайте потомкам своим.
16. Каждый казак воин должен взрастить сынов и дочерей, и хорошо обучить их воинскому искусству, чтоб могли они оборонить себя, народ, и землю нашу.
Из «Кодекса чести казака - характерника».
1. Будь честным наедине с собою.
2. Слава тикает от того, кто её домогается, и сама стелется в ноги тому, кто перед нею не Блазнюе.
3. Казаче! Борьба це твое призвание, твоя обязанность, твоя песня, и твоя утеха. Слава богам нашим!


     В бойцовском казачьем мастерстве «Триглаве», еще с древних арийских времен сохранилось учение о триединстве Всесвета (космоса). Это ученье про три главы, три места в теле, где душа человека наиболее полно соединена с телом. Направивши на них сознание (Сокола) людина, что занимается «Триглавом», входит в измененное состояние сознания и достигает тонкоматериальной основы сущего и развивает у себя сверхприродные силы. Овладевши этими главами, воины — жрецы Световита, а по-нашему казаки характерники, настраивали ритмы своего тела на волны Всесвета (космоса). Это давало им возможность приобретать для бойцовских поединков разного рода Силы - энергии земли, неба, огня, воды... каждая стихия персонифицировалась через архетип богов. Ветер -через Стрибога, огонь через Купалу (Семаргла), вода через богиню Дану, .... Но для случайных людей, не имеющих первоначальной подготовки и не прошедших посвящения эта практика не возможна. Поэтому сегодня мало кто владеет силою в полном объеме. Для того чтоб научится владеть стихиями потребно исповедывать досконально ведический светогляд - Родную Православную Веру (не иудо -христианскую), знать место, час, заговоры - обращения (звуко -резонансную формулу) которые позволяют с помощью глав выкликать и материализовывать различные явления. Чтоб научиться сему бойцовскому мастерству, потребно посвятить ему всю жизнь, ибо оно само по себе прямая дорога на развитие духовности людины и путь к единению с всевышним богом Родом. Надо знать, что свет триедин, триедин он и в людине. Хребет человека можно сравнить со Священным деревом Рода, также наше тело имеет ещё ряд энергетических центров - родников (чакр), которые стикаючись объединяются в три главы или три света: Правь, Явь, Навь. Каждая глава это своеобразный энергетический колодец, криница. Треба знать, что все главы объединены с Алатырем (Оком Рода). Корни дерева Рода это нижняя глава, основа Нави — не проявленный хаотичный свет физической силы и сексуальной энергии находится ниже пупа. (Силы: инстинкта, самозащиты, размножения, спонтанной реакции...)

     Первая глава имеет наибольшее количество связей с Камнем Алатырем Всевышнего Рода. Дальше идет Стовбур дерева это средняя глава, серединный свет, развивая её казак может научиться бачить во всем Лики Рода, он получает через Веру и Веду (Знания) огромные силы. Не много людей достигают этого уровня. Затем расположена Крона священного дерева Рода, верхняя глава, -это свет Прави, свет духовного жития богов. В людском теле она размещена в голове. Коли казак в священной тиши проникает Соколом (разумом) в эту главу, он соединяется с всевышним богом Родом. Так овладеваючи главами казак - характерник начинает жить по канонам мира Прави.


     Наша земля Святая, и сама по себе не несет негатива. Казаки -характерники брали родную землю с собой в поход, чтоб умирая затупить (запечатать) смертельну рану и попасть после смерти на луга Сварожьи или в небесное Перуново войско. Тело при этом ставало цельным, (земля играла роль мертвой воды) и душа выходила в Сваргу Пречистую (миры наших предков и богов) уже не через рану, а через оселедец на голове (клок волос), так как согласно древней вере, чем выше точка на теле через которую уходит душа, тем более высших миров достигает умирающий.
Естественное очищение казаки проходили, омываясь в воде, касаясь босыми ногами земли и сигая (проходя) через огонь. Существовала вера, что если на праздник бога Купалы молодым казакам стибануть через костер взявшись за руки со своей невестой и если руки в момент прыжка не разойдутся то боги на небесах соединят их союз навечно (если не провести обряд разъединения стихий).

     Для принятия правильных решений, а потом и получения помощи в выполнении своих задумок казаки проводили обряд Сварожьего кола (круга). Программа, которая принималась на казачьем круге жила уже самостоятельно до полного её воплощения, подпитываясь думками и эмоциями людей и богов, присутствовавших на этом круге. Чем больше присутствовало казаков и к чем большему числу богов обращались, тем лучше осуществлялось задуманное.

     Казаки также посредством обрядов и ритуалов обращались за помощью к своим предкам своему роду, и они помогали своим потомкам, поэтому у казаков было важно знать своих родичев до девятого колена.
Казаки никогда не молились чужим богам, и поэтому не отдавали свою энергию, как сейчас богу израильтян усиливая его и так непомерные амбиции. Потому их в свое время и христили, превратив в «дойных коров» для той нации.
     Так не пора ли и остальным казакам, в том числе и казакам которые называют себя Кубанцами, вспомнить чье славное имя мы носим, и не изображать из себя Иванов родства не помнящих, не поддакивать горе историкам, которые пытаются убедить нас, что кубанскому казачьему войску всего двести лет с небольшим (а как же тогда Европейские географические карты). Что история всего казачьего рода началась, только с принудительной их христианизации, а до этого не было у нас ни веры, ни культуры, пока сердобольные евреи не придумали нам христианское рабство. Но ведь нельзя отринуть славу наших предков, голос их из глубин веков требует восстановления справедливости. Так не пора ли расставить все по своим местам. Иудеям — иудеево, а казакам родное казачье (но если конечно кому - то нравится оставаться рабом, то это лично его выбор).