Полтава и Переволочна… После событий 1709 года два этих географических названия навечно вписаны в историю русского и шведского народов. Здесь было все: осада, бой, погоня, смерть... Те из шведов, кто не погиб и сдался в плен, наверное, верили, что им повезло и что Бог не оставил их в трудную минуту.

     Численность плененных под Полтавой и Переволочной превысила 22 тыс. человек (а если считать гражданские и придворные чины, а также женщин, сопровождавших шведскую армию, то можно говорить приблизительно о 25 тыс. человек. – Прим. ред.). После сражения Петр Первый долго беседовал со шведским генералом Адамом Левенгауптом, после чего отдал следующие распоряжения: пленных генералов и офицеров содержать в соответствии со званием; унтер-офицерам и рядовым выдавать жалованье и содержание, как у русской пехоты, а также разрешить заниматься ремеслом; те, кто захочет принять русскую службу, должны получать жалованье, соответствующее русским чинам; пленным, которых сопровождали жены, разрешить совместное проживание.
     4 июля царь с войском и пленными направился в Полтаву, где приветствовал защитников крепости, выдержавших осаду врага. Колонны пленных шведов провели перед войском и местными жителями. А 7 июля Петр вновь произвел осмотр пленных и пригласил генералов на обед, во время которого прозвучал известный тост за великолепных учителей, которым русские отчасти обязаны своей победой.


     Дабы продемонстрировать своему народу и всему миру славу и мощь новой русской армии, Петр задумал провести грандиозное празднование в Москве. Такой парад не был новинкой: подобное, но с меньшим размахом, произошло после виктории под Нарвой. Грандиозное, как никакое другое ранее, празднество произошло 21 декабря 1709 года и состояло из нескольких частей: парада лучших полков русской армии, иллюминации, костюмированных сцен и, конечно, шествия плененных шведов. Коменданту Москвы князю Гагарину приказали сосредоточить «весь полон» в селе Коломенском и приготовить там же все для приезда царя.
     Сценарий праздника был разработан самим Петром. Открывали парад колонны музыкантов – трубачей и литаврщиков. Далее следовал Семеновский лейб-гвардии полк во главе с генерал-лейтенантом князем Михаилом Голицыным. В середине полковой колонны размещались полевая артиллерия, знамена, штандарты и шли пленные, взятые в битве у деревни Лесной в сентябре 1708 года. «Полтавскую» часть шествия открывал Преображенский лейб-гвардии полк. За ним шли офицеры, плененные под Полтавой. Замыкали ряды шведов попавшие в плен генералы во главе с фельдмаршалом Реншёльдом и первым походным министром шведского короля – графом Карлом Густавом Пипером.
     Триумфальные арки, под которыми проходили колонны, были расписаны аллегориями и карикатурами, а также девизами на латыни. На одной из них, например, была изображена колесница бога солнца, место которого занимал сам Петр. Над колесницей красовались знаки зодиака: Рак и Лев, обозначавшие июнь и июль. Расшифровывать сию эмблему следовало так: когда солнце вступило в знак Рака, был жестоко посрамлен шведский Лев, который, отступая, пятился назад, как рак. Во время подготовки к празднику в Москве в ближайших пригородных селах и слободах было собрано около 18 тыс. пленных каролинов (так назывались вообще воины шведских королей Карла X, Карла XI и Карла XII. – Прим. авт.). Понятно, что такая концентрация чужестранцев создавала немалые трудности для местных жителей и властей. В конце концов была проведена регистрация пленных, определена их ценность для выкупа или обмена, а затем небольшие группы шведов рассылались на поселение в различные города. Этот подход соответствовал не только духу времени и известной мировой практике, но и свидетельствовал о практичности строителя российской державы – Петра Великого, направлявшего на массовые работы пленных унтер-офицеров и рядовых.

     Численность пленных сокращалась за счет тех, кто принимал приглашение поступить на русскую службу. Так, сразу после Полтавы и Переволочны около 6 тыс. каролинов, прежде всего из числа рядового и унтер-офицерского составов, принесли присягу Петру. Оставшуюся часть рядовых и офицеров вместе с семьями и прислугой стали рассылать по российским городам. Большие группы были направлены в Ярославль, Ростов, Новгород, Владимир, Муром, на оружейные заводы в Тулу, а также в Арзамас, Симбирск, Вологду, Архангельск, Уфу, Чебоксары.


     Массовая высылка шведских военнопленных из Центральной России в Сибирь произошла в 1711 году. Причиной такого ухудшения положения каролинов долгое время считалась неудачная попытка заговора в Свияжске и Казани в апреле 1711 года: шведы пытались организовать побег, но планы их были раскрыты. Однако, согласно последним исследованиям, появилась иная версия: обострение российско-турецких отношений в конце 1710 года и объявление Турцией, на территории которой находился в это время Карл XII, войны России. Так что Петр отдал приказ казанскому губернатору Петру Апраксину об отправке шведов из Азова и Воронежа, а губернатору князю Матвею Гагарину – о принятии пленных в Сибири. География ссылки каролинов оказалась обширной: Томск, Кузнецк, Енисейск, Туруханск, Красноярск, Иркутск, Нерчинск, Якутск, Селенгинск, Илимск, Киренск, Вятка, Соликамск, Чердынь, Кай-городок, Яренск, Тюмень, Туринск, Пелымь, Верхотурье, Космодемьянск, Сургут, Нарым, Березов, Тара, ну и, конечно, Тобольск.
     Режимы содержания каролинов в Центральной России и в восточной ее части практически не отличались и определялись в первую очередь статусом пленных. Конечно, в начале XVIII века не могло быть и речи о существовании каких-либо единых и обязательных для всех стран законодательных актов, определяющих права и обязанности воюющих сторон по отношению к военнопленным. Статус военнопленного был связан прежде всего с разного рода ограничениями, которые действовали до окончания военных действий и заключения мирных кондиций. Они распространялись на свободу передвижения, свободу переписки, свободу выбора занятий и т.д.
     Одним из обязательных условий ссылки была охрана, как во время переходов, так и по прибытии на место. Караульными назначали служащих местных полков или бывших солдат, уволенных из действующей армии по старости, увечью или болезни, а там, где таковых было недостаточно или не было вовсе, в караул выставляли посадских жителей или крестьян. Для местных жителей охрана пленных была обременительной повинностью. Нередко они подвергались не только оскорблениям, но и агрессии со стороны своих подопечных. 21 марта 1710 года в Сибирский приказ поступила челобитная воеводы из Вятки С.Д. Траханиотова, где он жаловался на ссыльных, которые нарушают приказ, своевольно ходят по улицам, часто ссорятся с охранниками и даже бьют их. В качестве примера он передал челобитную солдата Кузьмина, которого пленный капитан Стакелберг не только ударил по лицу, порвал одежду, но и приказал нести себя из бани на руках. А дьячка Воскресенской церкви Алексея Зеленина избил капитан Келер с товарищами. Понадобились дополнительные распоряжения центральных властей и беседы с представителями пленных, чтобы нормализовать ситуацию.
     Чрезвычайно большое значение для пленников имело поддержание связей с родиной. Русские власти не раз подтверждали свободу обмена корреспонденцией, сохранив за собой право контроля над ее содержанием, что было обычной практикой того времени. Все попытки каролинов сообщить домой о своих трудностях и проблемах заканчивались задержанием писем. Власти не могли допустить, чтобы в Швеции получили известие о том, что «многие из нижних и высших офицеров принуждены у мужиков работать, также от нужды женились графы и бароны на старых финских бабах и их дочерях только для того, чтобы добыть себе хлеба». Подобные сообщения могли осложнить и без того непростое положение русских пленных в Швеции. Все помнили, что произошло, когда в конце 1711 года в Швецию попало письмо графа Пипера, где сообщалось, что русские отправили в Сибирь подполковника Кульбаша и капитана Сакса. Ответной реакцией Королевского совета была высылка всех русских пленных из Стокгольма.
     Находясь в плену, каролины живо интересовались, что происходит в мире и как обстоят дела у родных. Генерал Росс, отбывавший ссылку в Казани, в письме от 19 сентября 1717 года, поздравил сына со вступлением в брак. С Исетского железного завода фельдфебель Линдберг 17 декабря 1717 года сообщил брату в Стокгольм, что женился, и попросил прислать ему китайского шелка. Казанский ссыльный Патрик Гриссбах попросил родных позаботиться о наследстве после смерти его матери. А королевский секретарь Йозас Цедергельм уделял большое внимание воспитанию сына, отправляя в Стокгольм инструкцию о важности и порядке изучения разных наук. К тому же даже в плену он умудрялся успешно заниматься хозяйственными вопросами. Так, в письме от 26 августа 1718 года он сообщил брату о покупке местности в Швеции у генерала Левенгаупта, который, как известно, также находился в плену.
     Свобода вероисповедания для иностранцев, официально объявленная Петром в манифесте 16 апреля 1702 года и распространявшаяся также на пленных каролинов, впоследствии неоднократно подтверждалась царскими, сенатскими и синодскими указами. Религиозная толерантность Петра Великого позволила каролинам не только открыто придерживаться своей религии, но и не мешала распространению пиетизма (мистическое учение в ортодоксальном лютеранстве, распространявшееся в XVII–XVIII веках. – Прим. ред.), который сыграл особую роль в жизни сибирских пленников. С кафедры открывшейся в ноябре 1713 года в Тобольске кирхи шведские проповедники призывали приспосабливаться к условиям плена, использовать все возможности для того, чтобы выдержать ниспосланное свыше испытание.


     Как выживали ссыльные каролины, на долгие годы оказавшиеся в русском плену? Где изыскивали средства, на которые можно было купить еду, одежду и заплатить врачу за лечение? Наиболее актуальными эти вопросы были для пленных офицеров, потому что они не получали никакого содержания. Отчаянная нехватка средств, особенно в первые годы плена, обрекала многих на полуголодное существование и даже смерть. В своих письмах домой каролины отчаянно молили родных и знакомых о помощи.
     В начале 1714 года граф Пипер сообщил шведским ольдерманам (руководители шведских колоний на местах ссылки, как правило, из числа высшего офицерства. – Прим. авт.), что «касса пуста и остается только надеяться на короля и Господа Бога». И с горечью добавил, что денег не хватает даже на то, чтобы оплатить покупку вина для причастия и медикаменты. Безденежье стало одной из основных причин перехода некоторого числа пленных на русскую военную и гражданскую службу, что в те времена не было чем-то из ряда вон выходящим. Большему осуждению подвергались те, кто при этом менял вероисповедание.


     Одним из основных средств выживания для каролинов стал частный кредит. Но не все пленники могли себе его позволить. Многие занялись различными ремеслами и торговлей.
     Спектр занятий, ремесел и промыслов шведских военнопленных в сибирской ссылке довольно широк. Ротмистр Георг Малин был не только поэтом, описавшим многие эпизоды своей сибирской ссылки в стихах, но и ювелиром и художником. Ротмистр Фридрих Ликстон, отбывавший ссылку в Верхотурье, покупал качественную тонкую кожу, из которой шил кошельки и перчатки. Каролины занимались изготовлением серебряной посуды и прочих предметов роскоши. Наибольшего успеха в этом деле достиг Юхан Шкруф. Его изделия были настолько качественны и красивы, что губернатор Гагарин приказал отправлять купленные у мастера поделки в госказну. Поручик Александр Борман делал гравюры, ротмистр Нирот писал картины. Поручик Эрик Улспар резал фигуры из кости так искусно, что князь Гагарин преподнес Петру Первому в подарок изготовленные каролином шахматы. В начале 1713 года в Тобольск из Верхотурья прибыли ротмистр фон Кунов и лейтенант Лейоншольдт, которые вместе с тобольским пленником Фэнриком Магнусом Сильверхельмом заключили договор об изготовлении… игральных карт. Были среди пленных врачи, переводчики, учителя, портные, гувернеры, садовники… Но наиболее популярным занятием среди каролинов, как офицеров, так и рядовых, было самогоноварение и изготовление пива.
     Первые годы пребывания шведских ссыльных в Сибири были трудными еще и потому, что культура, быт и нравы европейцев сильно контрастировали с укладом жизни местного населения. И те, и другие воспринимали поведение друг друга как дикое и непристойное. Шведские мемуаристы весьма красочно описывали пьянство русских, особенно в праздники. В эти дни ссыльные старались не выходить на улицу и запирали двери. Местные же, в свою очередь, осуждали чрезмерно вольное поведение ссыльных по отношению к женщинам. В острог сажали только за попытку заговорить с русской женщиной на улице. Недопонимание и неприятие друг друга, безусловно, влияли на отношения между ссыльными и местным населением, но не были основной причиной столкновений между ними. Решающее значение имел тот факт, что местные жители волею обстоятельств вынуждены были участвовать в содержании военнопленных: нести караульную службу, размещать их в своих тесных жилищах, делиться пищей, нести дополнительные налоговые тяготы.
    И все же поведение сибиряков в отношении иноземцев отличалось от реакции жителей Центральной России. Земли Сибирского края не были исконно русскими, российские власти колонизировали и обживали территории, которые давно были заселены разными народами отнюдь не христианского вероисповедания. Ссылка в Сибирь в XVI–XVII веках пленных поляков, литовцев, черкесов не добавила православного элемента и без того неоднородному местному населению. Важную роль в формировании отношения населения к пленным играла позиция местных властей. И если казанский губернатор Петр Апраксин относился к шведам, по их собственным отзывам, с «необыкновенной твердостью и жестокостью», то сибирский губернатор Матвей Гагарин являл противоположный пример. Его покровительство, безусловно, оказывало влияние на позицию остальных сибирских чиновников. А это, в свою очередь, облегчало существование ссыльных.
     Только благодаря губернатору пленники обладали довольно большой свободой передвижения – ходили в гости, знакомились с окрестностями, навещали друзей и родственников, совершали поездки в Москву, Санкт-Петербург и другие города. В ряде случаев моральная поддержка имела не меньшее значение, чем материальная помощь. Без поддержки сибирского губернатора не могла бы осуществиться идея строительства школы для детей пленных. Шведские офицеры часто бывали на обедах в губернаторском доме, участвовали в русских праздниках.

     Каролины внесли весьма важную лепту в начавшееся при первом русском императоре систематическое изучение и описание земель за Уралом.
     Попавший в плен в 1706 году под Выборгом матрос Хенрик Буш был отправлен в 1714 году в составе отряда Кузьмы Соколова для строительства кораблей в Охотск. Построив небольшое судно, экспедиция предприняла в 1716–1717 годах путешествие вдоль побережья Камчатки, составляя описание ее берегов и морские карты.
     Лейтенант Амбьёрн Молин три года провел в Охотске, где участвовал в строительстве кораблей. О своем путешествии через Сибирь, о народах, ее населяющих, он рассказал по возвращении в Швецию.
    Капитан Юхан Мюллер принял участие в миссионерской экспедиции сибирского митрополита Филофея Лещинского и подробно описал жизнь остяков. В 1720 году в Берлине вышла его книга об этом народе.
     Лейтенант Андэш Пильстрем составил интересные заметки о традициях и обычаях черемисов и вогулов.
     Истории, традициям и верованиям калмыков посвящена книга корнета Юхана Шнитцкера. Но, пожалуй, самым известным каролином-исследователем сибирских земель является капитан Филипп Иоган Табберт (в 1722 году получил дворянский титул и фамилию фон Страленберг. – Прим. авт.). Тринадцать лет плена он потратил на исследования. Его слова: «Мы знаем о Сибири не больше, чем остяки о Германии» стали для него же, по-видимому, девизом в работе. Оказавшись в Тобольске, Страленберг принялся за основной свой труд – составление карты всей Сибири с соответствующими описаниями и комментариями. В 1725 году карта и описание Сибири были опубликованы в Нюрнберге и вызвали фурор в Европе. На протяжении последующих полутора столетий трудно обнаружить исследование, автор которого не ссылается на работу этого пленного шведа.


     30 августа 1721 года Россия и Швеция, подписав Ништадтский мирный договор, вышли из состояния войны. В 14-м пункте мирного трактата судьба военнопленных определялась следующим образом: «С обеих сторон военнопленным, какой бы нации они не были, чина и состояния имеют тот час по той ратификации оного мирного трактата отпустить без всякого выкупа. Однако когда всякий наперед либо в учиненных каких долгах или разделку учинит или в платежах оных доверственную и справедливую поруку даст из плена освобождены на совершенную выпущены и с обеих сторон безо всякого удержания. И в некоторое уриченное по расстоянию место, где оные пленники ныне обретаются правомерное время до границы с надлежащими подводами безденежно по возможности выпровожены быть».