Многие исследователи рассматривали бурят как единое целое или как “этнический конгломерат”, спаянный общими интересами и общностью культуры  (“сложный агрегат различных племенных групп монгольской ветви, исторически наслоившихся и образовавших в конечном итоге почти однородную этническую массу, соединенные в одно целое частью общностью политической судьбы, частью просто в силу территориального соседства”).

Магическим образом на всех исследователей действуют широко распространенные среди бурят и окружающих их народов легенды о происхождении трех основных племен Прибайкалья от легендарных предков — Булагата, Эхирита и Хоредоя, а основной массы родов — от их сыновей и внуков. Все остальные родо-племенные группы считаются более поздними пришельцами.

Обычно исследовательская мысль, отталкиваясь от констатации на территории четырех племен Прибайкалья, обращаясь к различного рода источникам, пыталась найти ответ: откуда и когда, рано или поздно пришли в Прибайкалье вышеназванные племена, с какими этническими образованиями Центральной, Восточной и Средней Азии их можно отождествить. На этом направлении было сделано немало интересного и полезного, однако во многих случаях ученые пошли по ложному следу и оказались в тупиковой ситуации, не сумели далеко продвинуться вперед от своих предшественников в решении ранних этапов этногенеза бурят и времени формирования бурятской народности как единого целого.

Преимущественное внимание учеными обращается на письменные источники о народах Центральной Азии I—II тысячелетий н.э. И все еще совершенно недостаточно используются такие устные источники, как родовые предания (часто в форме шаманских призываний) и родословные, устойчиво сохраняющиеся по сей день в народной памяти.

Знаток и исследователь бурятских родословных Ц.Б. Цыдендамбаев писал: “У бурят существует давняя традиция учить детей запоминанию имен своих предков по отцовской линии со всеми ответвлениями в пределах семи или девяти поколений. Такая традиция связана с законом экзогамии, запрещавшим вступать в брак лицам, кровнородственным между собой”.

Еще более красочно и ярко об этом свидетельствует С.П. Балдаев: “...у бурятского народа было в обычае прививать детям любовь к родной старине, передавать им свои знания родословного древа, связанные с ним легенды, предания и сказания. Отцы и матери, особенно дедушки и бабушки рассказывали детям в доступной форме генеалогию по восходящей и нисходящей линиям...

На семейных и общественных празднествах и торжествах, в присутствии многочисленных гостей, приезжавших с разных концов, иногда и за 100 верст, среди которых бывали знатоки не только своего рода и племени, но и многих других родов, обычно производили испытания детям... Стоя у стола в почтительной позе, дети... перечисляли своих предков по восходящей и нисходящей линиям, начиная с Буха-нойона и кончая самим собой, и обратно. Чтобы проверить твердость знания, слушатели спрашивали с середины генеалогии, а потом вверх и вниз... Сбившимся и запутавшимся детям советовали чаще обращаться к своим дедушкам и бабушкам, высказывали пожелания к будущему празднику потверже заучить генеалогию и свой репертуар.

На тех же семейных и общественных торжествах и празднествах... присутствовали молодые парни и девушки. Они также принимали деятельное участие в диспуте старшего поколения. Диспуты открывались с вопросов молодым гостям: “Откуда вы и какого рода?” За этим обычно следовала просьба: “Назовите родню по линиям отца и матери до пятого колена, включая самого себя — юhэн нагаса”. Эта задача считалась трудной, не каждый мог выполнить ее. Трудность ее заключалась в том, что брак у бурят прежде был строго экзогамным, поэтому родня по матери могла находиться не только в дальних родах, но нередко в Забайкалье и Халхе”.

В 1956 г. мы с Э.Р. Рыгдылоном и П.П. Хороших обошли пешком почти весь Ольхонский район. К кому бы мы ни обращались — старому или малому, — каждый называл своих предков не менее чем до 1 0— 14-го колена…


Наша расшифровка этнонима “курыкан” с позиции монгольских языков натолкнула на мысль о существовании в прошлом у бурят и их предков так называемой кольцевой системы родства, которая отличается от более архаичной “дуальной организации” тем, что мужчина из рода А, взявший жену из рода Б, уже не имел права выдать свою сестру в этот род замуж, следовательно, мужчина из рода Б должен был искать жену в третьем роде В, а мужчина рода В мог жениться на женщине из рода А. И.М. Манжигеев, рассматривая свадебные обряды Янгутского рода, свидетельствует, что допускались браки сына на племяннице по женской линии (род матери — род тестя), но жениться мужчине на дочери старшей сестры своего отца не полагалось (род отца - род зятя).

Дуальная организация (или система) родства существовала почти до начала XX в. у многих народов Севера — охотников и рыболовов. Какие-то признаки ее прослеживаются у монголоязычных предков Центральной и Восточной Азии на рубеже и в первые века н.э. среди групп народов, известных в китайских летописях как дунху.

Однако уже в первой половине I тысячелетия н.э. возникает и развивается кольцевая система родства, причем не только в ее простой форме, зафиксированной впервые Л.Я. Штернбергом у гиляков (нивхов), но и в более сложной организации брачных связей между четырьмя, пятью, шестью, восемью и более родами, что впервые на большом количестве этнографических примеров и фактов показал Д.А. Ольдероге.

В надгробных эпитафиях древнетюркских каганов при перечислении побежденных врагов в наименовании племен (или родов) мы часто встречаем цифровые обозначения: три курыкана, тридцать татар, девять огузов, шесть чубов, три огуза, три карлука, восемь огузов, девять татар . Таких примеров из древних источников второй половины I тысячелетия н.э. можно привести множество. И в “Сокровенном сказании монголов”, относящемся уже к XIII в. н.э., при описании военных действий и походов мы снова встречаем знакомые сочетания в обозначении племен: три меркита, пять тархудов…

Не являются ли в таком случае в бурятском фольклоре и фольклоре других монгольских и тюркских народов сказания о двух героях-близнецах своеобразным идеологическим отражением в общественной мысли племен и народов дуальной организации древнего общества, а сказания о трех братьях — отражением новой, кольцевой системы брачных связей, скреплявших разраставшееся племя? Включение в состав одного племени более чем трех родов типично для народов, ведущих кочевой образ жизни, на стадии военной демократии.

Дуальная организация — закрытая система. Для нее третий — лишний! “Свой - чужой” - такая антитеза типична для древнего и раннеклассового родового общества. В бурятской системе и терминах родства также часто обозначены эти понятия. Кольцевая триада — это более сложное, диалектически противоречивое образование: с одной стороны, это закрытая система — для ее существования достаточно трех родов, с другой — открытая, так как основана на однонаправленном характере родства, в котором зять — всегда чужой человек, хурьгэн (в буквальном переводе — “сосед по ограде, сосед по границе, т.е. чужой человек, представитель чужого рода”), с которым данный род может вступать в родство, отдавать в этот род своих женщин. Брать же жен можно только в роде тестя, тоже из чужого рода. Следовательно, любой чужой род в данной системе мог оказаться родом или тестя, или зятя. Такая система могла и должна была появиться в условиях нарушения прежде устойчивой жизни первобытных племен, частых передвижений отдельных этнических групп в силу экономических или политических причин.

В родословной предков Темучина — Чингисхана приводятся яркие примеры вызревания и развития данной системы родства.

“По той причине, что на родине, в Хори-Туматской земле, шли взаимные пререкания и ссоры из-за пользования звероловными угодьями, Хорилартай-Мерган решил выделиться в отдельный род — обок, под названием Хорилар. Прослышав о знаменитых Бурхан-халдунских звероловнях и прекрасных землях, он теперь и пододвигался, оказывается, кочевьями своими к Шинчи-баян-халдуну... Здесь-то Добун-Мерган (предок Чингисхана в десятом колене) и просил руки Алан-гоа, дочери Хори-Туматского Хорилартай-Мергана, родившейся в Арих-усуне, и таким-то образом Добун-Мерган женился”.

Женитьба эта произошла при случайных обстоятельствах, так как данный род Хорилартай-Мергана впервые оказался в районе кочевий потомков легендарных пер-вопредков монголов — Борте-Чино и Гоа-Марал. И в дальнейшем из родословных преданий этот род снова исчезает: возможно, откочевал на свои прежние земли. Отец Чингисхана Есугей-Баатур взял себе в жены отбитую у Эке-Чиледу (из меркитского племени) его невесту Оэлун-учжин из Олхонутского племени, тем самым нарушив сложившийся до этого в Киятском племени порядок (традицию) брать жен из Унгиратского племени. И сына своего он повез сватать ему невесту из рода жены — Олхонутского рода. Но на пути повстречался с Дай-Сеченом из Унгиратского племени, который уговорил Есугей-Баатура женить сына на его дочери. Традиция была восстановлена. Но не надолго! Дальнейшие политические события привели Азию и Европу к таким потрясениям, что бывшие родственники оказались в разных концах материков.

В бурятских родословных преданиях мы также видим разные ситуации, подобные описанным в “Сокровенном сказании”: жен берут из рода матери, отбивают у своих соперников, захватывают в плен во время межродовых и межплеменных конфликтов и т.д.

Жесткие брачные запреты вызвали необходимость хорошего знания родословных. Люди, имевшие общего предка в 14-м поколении, уже не считались близкими родственниками и могли вступать в брак. Потомок в 14-м поколении мог образовать новый род под своим именем, что мы видим на примере вышеприведенной цитаты из “Сокровенного сказания”. Очень слабым считалось родство в 9-м поколении. Через 9 поколений род также мог разделиться. В отдельных случаях разрешалось (допускалось) вступление в брак потомкам одного рода в 5-м поколении. Если род быстро возрастал в численности, то он мог разделиться на подроды (ураг, урак) в 5-м поколении. Каждый ураг носил имя своего основателя.
При разделении рода (кости — яса, яха, яhа) существовал специальный обряд “яхи халахо”, сохранившийся до начала XX в.

Достаточно размножившийся род через своих старейших родовичей решал вопрос о необходимости его разделения. В назначенный день все старейшие представители рода съезжались, молились предкам и на границе родовых участков ломали надвое котел и лук, указывая при этом, что как две половины котла и две половины лука никогда не составят больше целого предмета, так и две ветви рода никогда больше не составят одного рода.

Интересный пример “отхода от родства” сообщает монгольский ученый, академик Б. Ринчен. Его информатор из рода Аула рассказывал в 1927 г. ученому, что в этом роде раз в три года на жертвоприношениях родовым духам вписывались в родовую опись имена детей мужского пола, родившихся за этот промежуток времени, и хранитель росписи, мукуни дансэ, объявлял в конце празднества, кто из членов рода отошел от родства по прошествии девяти поколений, в пределах которых брак запрещен. Все те члены, которые “отходили от родства”, в складчину устраивали тут же, на месте общеродового празднества, пиршество, на котором “отходящие от родства” в последний раз вкушали пищу из общего котла и в конце этой церемонии опрокидывали котел в знак “отхода от родства”.

Сцена отлучения матери Темучина, Оэлун-учжин, от жертвенной пищи на кладбище предков женами Амбагай-хагана, непонятная из контекста “Сокровенного сказания”, на самом деле связана с тем, что Есугей-Баатур выделился накануне от своих сородичей в самостоятельный род Кият-Борджигин. Родственники же Амбагай-хагана стали называться тайчжиутами. Поэтому Оэлун была лишена права совместных жертвоприношений на “законном основании”. Основателем рода Борджагин был Бодончар, и его отделяют от Есугея как раз девять поколений. Таким образом, отделение Есугея от сородичей произошло также на “законном основании”.

Бурятский родословный фольклор также дает богатую и интересную информацию о делении, отпочковании, сегментации родов и образовании новых.

Обращаясь к родословным хоринских родов, Ц.Б. Цыдендамбаев считает, на основании указаний летописей хоринских бурят, что со времени легендарного предка Хоридоя прошло 5 1 —5 2 поколения. Между тем в родословных таблицах хоринцев значится всего лишь 20 с небольшим поколений хоринцев. Следовательно, около 30 поколений предков стерлось в памяти людей.

А.М. Митрошкиной удалось собрать значительное количество родословных, насчитывающих до 18—20 поколений. Имеются такие же данные и в нашем распоряжении. Если считать время одного поколения 25—30 лет, то родословные предания охватывают по меньшей мере 500—600 лет. Родословные, записанные С.П. Балдаевым, содержат в основном не менее 10—14 поколений. Даже в том случае, если информатор называет менее 10 поколений, это не всегда можно принимать буквально, так как мы не уверены в количестве пропусков между поколениями.
Так, в родословных потомков Бодончара между Джамухой и Бодончаром указано 5 поколений, а между Темучином и Бодончаром — 10 поколений. А ведь они были одного возраста и жили в одно время.

Судя по контексту родословных преданий, основная масса бурятских родовых групп расселилась в Предбайкалье и освоила места современного обитания еще до прихода русских в начале XVII в. Поскольку вторичный процесс сегментации родов происходил на протяжении XV—XVII вв., видимо, часть новых родов уходила в Центральную Азию и в ряде случаев возвращалась на старые места, когда русские уже колонизовали Предбайкалье. Только так можно объяснить противоречия между преданиями о позднем приходе этих групп и архаичностью их родовых и религиозных культов.

Историю и судьбу бурятских родо-племенных групп Прибайкалья надо рассматривать в контексте не только русской колонизации, но и тех политических событий, которые в то время, в XVI—XVII вв., происходили в Центральной и Восточной Азии. Приход к власти в Китае маньчжурской династии, кровопролитные войны как между монгольскими князьями, так и между ними и маньчжурами привели к усилению миграционных потоков в Прибайкалье.

Внутри- и межродовые противоречия, столкновения, ссоры, переходящие в побоища, разделения родов и их перекочевки, где также возникали конфликтные ситуации, появление значительного количества беженцев — все это, видимо, привело к ослаблению внутриплеменного былого единства, отсутствию сильной централизованной власти племени или союза племен. Поэтому, когда русские пришли на Лену и Ангару, а затем на побережье Байкала, они встретили родовые группы, которые не оказали им сколько-нибудь значительного сопротивления.

В донесениях русских служилых людей, в документах о сборе ясака указываются родовые группы, а не племена. То же самое в дальнейшем происходит при создании специальных органов управления “инородцами”. В них также не нашло никакого отражения племенное деление бурят.

Среди ученых длительное время идет дискуссия по поводу времени консолидации бурят в единую народность. Большинство исследователей склоняются к мнению, что это произошло уже в составе Российского государства — в XVII-XVIII вв.

По нашему мнению, этот процесс складывания единой народности надо отнести к дорусскому периоду истории бурят, хотя он и оставался еще не завершенным. И материальная и духовная культура населения была в своей основе единой. Единым был и язык. У нас нет никаких свидетельств о сколько-нибудь существенных различиях в говорах отдельных этнических групп бурят, в том числе и поздних пришельцев. Иначе они нашли бы отражение в письменных документах и устных преданиях бурят. Русские все бурятские роды воспринимали как принадлежащие к одному народу. Широкий процесс сегментации родов также создавал базу для слияния отдельных диалектов в единый язык, тем более что расселение новых родовых групп происходило чересполосно.