Выражения бить баклуши, филькина грамота, ты не в своей тарелке хорошо известны и понятны, хотя слова или словосочетания в них нам могут быть незнакомы. Действительно, что такое баклуша? О каком Фильке идет речь? Почему не в своей тарелке, а не в своем доме, городе или в каком-то другом подходящем месте? Эти и подобные вопросы также интересуют этимологов, только речь в данном случае идет о слове, словосочетании в составе фразеологизмов, т.е. устойчивых словосочетаний. И ответы могут быть как бесспорными, ни у кого из ученых не вызывающими возражений, так и гипотетическими. Чтобы убедиться в этом, посмотрим, что говорят этимологи о выражении бить баклуши.
          Толкование слова баклуши дал В. И. Даль в статье с заглавным словом баклан:
          Баклан м. сиб. смб. болван, чурбан, чурка, отрубок, баклуша. <...> Бакланить, баклушничать, бить баклуши, шататься, слоняться. <...> Баклуша, баклушка ж. кстр. ниж. заболонь, блонь у дерева; // чурка, болван, приготовленный для токарной выделки щепеной посуды, чашки, стояка, ложки. Бить баклуши, готовить болваны эти, скалывая негодную в дело блонь; скалывать горбыльки, притесывать баклуши вчерне. Этим занимаются лесники, а выделкой посуды — токари и ложкари; у первых из баклуши ничего не выходит, почему бить баклуши — шататься без дела, повесничать, заниматься шалью.
          У вас может возникнуть вопрос: "А что такое блонь, заболонь, щепеная поcyда?" По свидетельству В.И. Даля, в русских народных говорах слова блона, блоно, болона вообще обозначают оболочку, все, что одевает, облегает. Когда будете в лесу, саду, парке, присмотритесь к стволам деревьев. Некоторые из них покрыты причудливыми наростами, наплывами. Иногда кажется, что это какой-то зверь, чудовище сидит на дереве, обхватив его лапами. Такие наросты и называются блона, болона. Есть даже пословица “Худое дерево растет в сук да в болону, а худой человек в брюхо да в бороду”.
          Имеют эти слова и другое значение — “голова палицы, набалдашник, шишковый конец дубинки”. Слова же блонь, болонь, блонка — наименования молодых, внешних, не вполне еще одеревеневших слоев всякого дерева, а также рыхлых наружных слоев бревна. Заболонью, заболонком называют молодые слои дерева. В современном русском литературном языке вместо устаревшего слова щепеной употребляется щепной и означает “изготовленный из древесины” (посуда, корзинки и т.п.).
          Данные словаря В. И. Даля позволили его современнику писателю этнографу С. В. Максимову (1831-1901) сочинить целый рассказ о происхождении выражения бить баклуши. Начинается он примечательно:
          Баклуши бить — промысел легкий, особого искусства не требует, но зато и не кормит, если принимать его в том общем смысле, как понимают все, и особенно здесь, в Петербурге, где на всякие пустяки мастеров не перечтешь, а по театрам, островам и по Летнему саду их — невыгребная яма. Собственно, незачем и ходить далеко, но за объяснением коренного слова надобно потрудиться.
          Чтобы понять, откуда возникло интересующее нас выражение, автор предлагает поехать в Нижний Новгород середины прошлого века, вокруг которого в то время раскинулись лесные дебри, особенно дремучие еловые леса, которые в народе называют рамень или раменье. В этих местах процветает “щепеной” промысел: делают лопаты, лодки, дуги, оглобли, совки, обручи, ложки, чашки, жбаны, корыта. ведра, ковши, блюда, миски.
          С чего же все начинается? С поиска в лесу подходящего дерева. Вот как об этом повествует С. Максимов.
          Ходит семеновский мужик по раменьям и ищет самого крупного узорочного осинового пня. То дерево, которое приглянется, мужик валит, а затем отрубает сучья и вершину. Осина легко раскалывается топором вдоль ствола крупными плахами... Наколотые плахи лесник складывает тут же в клетки, чтобы продувало их: просушит и затем по санному пути свезет их домой. Эти плашки зовут “шабалой” и ими же ругаются, говорят: "Без ума голова — шабала".
          ... Шабалы семеновский мужик привез в деревню “оболванивать”: для этого насадит он не вдоль, как у топора, а поперек длинного топорища полукруглое лёзо и начнет этим “теслом”, как бы долотом, выдалбливать внутренность и округлять плаху. Сталась теперь из шабалы “баклуша”, та самая, которую опять надо просушивать и которую опять-таки пускают в бранное и насмешливое слово за всякое пустое дело, за всякое шатанье без работы с обычными пустяковыми разговорами. Ходит глупая шабала из угла в угол иищет, кого бы схватить за шиворот или за пуговицу и поставить своему безделью в помощники, заставить себя слушать. Насколько нехорошо в общежитии “бить баклуши” — всякий знает без дальних объяснений; насколько не хитро сколоть горбыльки, оттесать негоднуюв дело болонь, если тесло само хорошо тешет — сами видим теперь. Таких же пустяков и ничтожных трудов стоило это праховое дело и в промысле и в общежитии.
          Далее С. Максимов рассказывает, как баклуши обрабатывают мастера-ложкари. Этот рассказ очень любопытен и познавателен.
          Стоит у ложкаря его мастерская в лесу: это — целая избушка на курьих ножках, без крыши, только под потолочным накатом и немшоная: лишь бы не попадал и не очень бил косой дробный дождик в лицо и спину. В избе дверь одна, наподобие звериного лаза, и окно одно подымное, да другая дыра большая. В эту дыру просунул хохломской токарь толстое бревно, насадил на том его конце, который вывел в избу, баклушу и приладился к ней точильным инструментом. К другому концу бревна, что вышел на улицу, прицепил ложкарь колесо, а к нему привязал приученную лошадь: на нее если свистнуть, она остановится, если крикнуть или нукнуть, она опять начнет медленно переставлять разбитые ноги. Ей все равно: она знает, что надо слушаться и ходить, надо хвостом вертеть, аиногда и сфыркнуть в полное наслаждение и для развлечения. Тпру! — значит десять чашек прорезал резец. Теперь другую баклушу следует насаживать на бревно, а готовые чашки с того бревна-баклуши будут откалывать другие. В третьих руках ложечная баклуша такотделается, что станет видно, что это будет ложка, а не уполовник. Четвертый ее выглаживает, пятый завивает ручку; у шестых она подкрашенною сушится в печах и разводит в избе такую духоту и смрад, что хоть беги отсюда назад и прямо в лес. <...>
          Покупать у ложкарей готовый щепеной товар станут “ложкарники”, кто этим товаром торгует. Они умеют доставлять и продавать эти дешевые, но непрочные изделия туда, где их успевают скоро изгрызать малые ребята, делая молочные зубы, и ломают сами матери, стукая больно по лбу шаловливых и балованных деток, привыкших дома бить баклуши (Максимов С. Крылатые слова. — М., 1955. — С. 23-29).
          Как удивительно ярко написано! Бери кисть и рисуй: лес, избушку на курьих ножках, конягу с разбитыми ногами и мужика-ложкаря. Но... мы ищем объяснение происхождения выражения бить баклуши. И вот тут возникает вопрос: прав ли автор, считая, что не требующая особой квалификации работа по заготовке баклуш была пустяковой, “праховой”? Мы, например, с этим не можем согласиться. А если у кого-то возникает сомнение, то тогда следует искать другое объяснение. Ученые так и поступили, предложив новую гипотезу.
          Дело в том, что слово баклуша имеет омонимы. В.И. Даль и С. В. Максимов для объяснения выражения бить баклуши выбрали, вероятно, не самое удачное из них. В словарях и энциклопедиях XVIII и XIX вв. приводятся слова-омонимы с такими значениями:
          Баклуша — бок у дерева; заболонка. Баклуши бить — значит с здоровых дерев скалывать заболонки или бока для делания из оных мелкой деревянной посуды, напр., ложек.
          Баклуша — музыкальный инструмент в виде металлической тарелки.
          Баклуша — бакалдина, вымоина.
          Баклуша — временная стойка для укрепления разрабатываемого пласта каменного угля.
          Баклуша — чугунное колесо, находящееся в вододействуюших машинах.
          Баклуша — шутка.
          Баклуша — местное название (Пермская губ.) чайки сизой. Во втором выпуске “Словаря русских народных говоров” (М.-Л., 1966) слово баклуша толкуется в трех словарных статьях. Значит, его составители считают, что в языке существуют три омонима, причем два из них к тому же многозначны.
          Вот сколько значений они имеют:
          Баклуша: 1. Молодой, неотвердевший слой древесины под корой дерева, заболонка. Бить баклуши — скалывать с дерева верхний слой древесины для изготовления из него деревянной посуды. 2. Чурка, болванка, обрубок дерева, приготовленный вчерне для выделки из него токарных изделий. 3. Круглая, толщиной в вершок осиновая палочка длиной в 6-7 вершков для игры в бабки на льду. Баклушей бьют бабку так, что она летит по воздуху или катится по льду. 4. Шестерня в молотилке. 5. Составная часть деревянной мельницы. 6. Большой деревянный молоток для забивания кольев. 7. Деревянная подошва, подвязываемая добывальщиком золота к обуви. 8. Бьющая часть цепа; било. 9. Бочонок, баклажка. 10. Удар кулаком. 11. Обычн. мн. Кисти на поясе. 12. Переносно. Толстый неуклюжий человек. 13. Переносно. Шутка, острота. Бить баклуши — шутить, острить, вести пустые разговоры, врать. 14. Переносно. Праздный человек, бездельник.
          Баклуша: 1. Вымоина, лужа; яма с водой. 2. Небольшое луговое болото. 3. Мелкое озеро в займище.
          В третьей словарной статье дается только одно значение слова баклуша — “чайка сизая”.
          Обратим внимание на то, что в переносном употреблении выражение бить баклуши в этом словаре означает не “бездельничать”, а “шутить, острить, вести пустые разговоры” и возникло оно, как и выражение точить лясы {балясы} (в значении “заниматься пустой болтовней, пустословить”), в процессе несложного труда, когда руки заняты делом, а язык свободен.
          Однако в современном русском литературном языке выражение бить баклуши не употребляется в значении “шутить, острить, вести пустые разговоры”. Оно означает “слоняться без дела” или даже “сидеть без дела”. Если не считать работу по битью баклушных чурок пустым препровождением времени, то выражение бить баклуши в смысле “бездельничать” не может восходить к выражению бить баклуши в смысле “очищать дерево от болони” или “разбивать дерево на чурки”. Это понимали и составители “Толкового словаря русского языка" под ред. Проф. Д.Н.Ушакова, которые к объяснению происхождения данного выражения подошли осторожно: Бить баклуши{разг.} — бездельничать (первонач., как предполагают (разрядка наша Л. В. и Н.П.), делать очень несложное дело — раскалывать полено на баклуши).
          Такому “лесному” происхождению фразеологизма бить баклуши противопоставляется его “степное” происхождение. Утверждается, что в выражении бить баклуши омонимичное слово баклуша употребляется не в значении “чурка”, а в значении “вымоина, лужа, небольшое луговое болото”. Такое значение у рассматриваемого омонима отмечают географы Э. и В. Мурзаевы в своем “Словаре местных географических терминов”:
          Баклуша — блюдце, углубление среди ровной степи, где застаивается вода. Небольшая округлой формы котловина в поймах, наполненная водой и заросшая. Это не старица, а котловина вымывания, позднее заилившаяся.
          В связи с этим значением выражение бить баклуши в значении “бездельничать” могло возникнуть в следующей типичной ситуации.
          Поздней осенью, когда наступают первые морозы, но солнышко еще пригревает, детям, стайками бегающими по деревенским улицам или за околицей, часто попадаются баклуши (лужи), покрытые первым тонким льдом. Каждый мальчишка считает своим долгом ударить ногой по упругому льду и пробить его. Если лед крепкий, легко не пробивается, то в дело идет камень. От его удара лед обязательно треснет, а из образовавшегося отверстия зафонтанирует вода. Интересное занятие для детей, не правда ли?
          Так пробивается одна баклуша, другая, третья... А там, глядишь, и мать зовет сына-озорника: “Хватит тебе баклуши бить, пострел! Ступай домой, делом займись!” Такое битье баклуши, конечно, дело легкое, пустячное. Вот почему бить баклуши означает “праздно проводить время”. Это битье нельзя смешивать с тем битьем баклуш, которым как промыслом занимались жители лесных губерний, чтобы прокормить себя и свои семьи.
          Поэтому происхождение выражения бить баклуши (в значении “бездельничать”) следует связывать, по мнению авторов книги, не с битьем баклушных чурок, а с битьем
          баклушного льда. Только в этом случае будет оправдано употребление рассматриваемого выражения в контекстах, например: Вот рыскают по свету, бьют баклуши, воротятся — от них порядка жди! (А. С. Грибоедов); Баклуши ты, что ль, бить сюда приехал! Дармоед! (А.Н. Островский).
          Происхождение выражения филькина грамота кажется прозрачным. Рассмотрим составляющие его части. Семантика многозначного слова грамота легко определяется: “официальный документ”. Вспомним словосочетания верительная грамота, ратификационная грамота, жалованная грамота, почетная грамота. Это все термины. Есть еще устойчивое сочетание китайская грамота. Так говорят о чем-либо написанном на непонятном языке или не понятными чтецу знаками. Надо ли объяснять, почему это сочетание имеет такое значение? Конечно, китайское иероглифическое письмо для незнакомых с ним — темный лес.
          Но нас интересует филькина грамота. Как объяснить первое слово, что оно значит? Думаем, что это также затруднений не вызывает. Притяжательное прилагательное филькина восходит к собственному имени Филька. В русском языке очень распространено образование уменьшительных, ласкательных, пренебрежительных вариантов собственных имен: Иван, Ваня, Ванечка, Ванюша, Ванюшка, Ванька, Ивашка и др. По модели Петр — Петя — Петька, Анатолий — Толя — Только, Николай — Коля — Колька, от имени Филипп образованы Филя — Филька.
          И фразеологизмов, построенных по модели “притяжательное прилагательное на -ов, -ин от собственного имени + существительное”, немало в русском языке. Так, в книге Н.С. Ашукина, М.Г. Ашукиной “Крылатые слова” (М., 1955) приводятся выражения: авгиевы конюшни, ариаднина нить, Буриданов осел, геркулесов подвиг, тришкин кафтан, Шемякин суд и др. В эту группу вписывается и выражение филькина грамота. Различие только в том, что приведенные собственные имена, от которых образованы прилагательные, общеизвестны: Авгий — царь Элиды, Ариадна — дочь критского царя, Буридан — французский филосов-схоласт XIV в., Геркулес — герой греческой мифологии, Тришка — герой басни И.А. Крылова, Шемякин — русский князь, умерший в 1453 г. А кто такой Филька? Н.М. Шанский, В.И. Зимин, А.В. Филиппов (Опыт этимологического словаря русской фразеологии. — М., 1987) объясняют:
          Филькина грамота.Прост. Фальшивый или не имеющий силы документ.
          Собст. русск. Филька — глупый, недалекий человек. Время возникновения относят иногда к царствованию Ивана Грозного, который преследовал московского митрополита Филиппа, выступавшего против бесчинств царя: царь презрительно называл разоблачительные послания митрополита Филькиными грамотами.
          Это одна гипотеза. Но можно построить и другую. Слово филька как нарицательное встречается в 17-томном словаре русского языка. В нем отмечено два значения у этого слова: 1) просторечно-шутливое название филёра и 2) род карточной игры. Последнее нам не подходит. Обратимся к первому. Французское слово филёр П1еиг — “полицейский агент, сыщик”) на русской почве при помощи суффикса к преобразовалось в фильку подобно словам фаска (от франц. facette), этажерка (от франц. etagere), салфетка (от итал. salvietta), стамеска (от немец. Stemmeisen). Фильками в старой России называли сыщиков, ведущих негласное наблюдение за лицами, которые подозревались в каких-либо неблаговидных деяниях. Эти фильки по окончании слежки обязаны были представлять своему непосредственному начальнику донесения (“грамоты”, “грамотки”) о результатах слежки. Многие донесения таких филек были безграмотно написанными. Их-то и стали называть филькиными грамотами. Это словосочетание постепенно перешло в язык работников различных канцелярий, управлений, учреждений, контор и с течением времени стало фразеологизмом, вошло в словарный состав русского языка. Теперь оно имеет не шутливую, как отмечается в 17-томном словаре, а пренебрежительную окраску.
          Устойчивое сочетание не в своей тарелке вошло в русскую фразеологию из французского языка. Вот как объясняет его происхождение современный лингвист А.Т. Липатов в очень интересной и насыщенной фактами книге “За гранью слова — даль. Этюды о красоте, силе и мудрости слова”, в которой научность сочетается с занимательностью изложения материала.
          Есть в нашем языке фразеологизмы со “странностями”. Разве не удивится, например, иностранец, услышав, как грибоедовский Фамусов говорит со сцены без какой-либо тени иронии:
          “Любезнейший! Ты не в своей тарелке. С дороги нужен сон. Дай пульс. Ты не здоров”. <...> Прошло уже полтора столетия, а “странный” фразеологизм по-прежнему здравствует... Нетрудно установить, что это выражение перепоено и означает такое состояние человека, когда тот чувствует себя не так, как всегда, а стесненно, неловко, неудобно, что называется “не по себе”.
          А виною всей этой странности французское выражение не pas etre dans son assiette, что по-русски должно звучать примерно так: “быть в незавидном положении”. Но при чем же здесь тарелка? Дело в том, что в речи французов слово assiette двузначно — это и “положение” и “тарелка”. Иначе говоря, здесь мы имеем дело со словами-омонимами: звучат они одинаково, а смысловое наполнение их различно. Этимологи утверждают, что между этими омонимами существует историческая связь, теперь уже утраченная.
          Попробуем восстановить эти давние родственные связи. Сначала, не позднее чем в XIV столетии, assiette значило “посадка гостей, их расположение за столом, то есть возле тарелок”. Потом, с расширением круга связей, assiette стало "местом расположения военного лагеря, а затем и города". В XVII в. слово вобрало в себя все "конкретности" и стало обозначать вообще “любое положение”... В том же XVII в. у assiette появился и переносный смысл — “состояние духа”, столь близкое к его “конкретному” значению — “положение”. А ныне значения assiette — “положение” и “тарелка”, одно из которых весьма широкое, а другое столь же узкое, настолько далеко отошли друг от друга, что между ними уже не ощущается былых родственных связей...
          Русские баре, говорившие и даже думавшие на “благородном” французском языке и чуравшиеся “подлого” мужика, не особо заботились о точности языка русского, который был для них Золушкой, и еще в XVIII в. по-своему перевели французский оборот: в русский фразеологизм из языка-оригинала вместо “положения” попала... “не своя тарелка”. Но, оказавшись искаженным, выражение тем не менее как раз из-за этого быстро вошло в обиход — в язык широкой публики. Уж очень яркой в этой ошибке оказалась образность! Представьте себе: сидит человек не в своей тарелке, потому и чувствует себя в самом деле не по себе...
          Об этом же пишет и А.Н. Попов, профессор МГУ, в заметке “Любезнейший, ты не в своей тарелке” (Русская речь. — 1969 — № 3). Указывая на неправильный перевод с французского etre dans son assiette (“.быть в своем обычном положении”), он поясняет:
          Этимологически слово assiette связано с глаголом s'asseoir садиться и воспринимается как “посадка”, “положение” (нередко по отношению к всаднику, сидящему верхом на лошади). Выражение n'etre pas dans assiette значит “чувствовать себя неловко, неудобно”. Но слово assiette имеет и другое, более распространенное значение — “тарелка”. Поэтому, когда француз говорит своему собеседнику: Tu n'es pas dans ton assiette, это вполне можно понимать как шутливое Ты не в своей тарелке. В обыденной разговорной речи, конечно, это так и воспринимается.
          Это распространенное объяснение происхождения фразеологизма не в своей тарелке нам хотелось бы несколько уточнить. Дело в том, что словесный знак assiette во французском языке, если судить по старым словарям, имел, как и баклуши, более десятка значений, среди которых находятся и приводимые А.Т. Липатовым. Все эти значения отмечены в “Полном французско-российском словаре...” И. Татищева (1824).
          Одно из приводимых там значений слова assiette переводится как “сидение на лошади”. Есть и такое, которое переводится, как “тарелка”. Можно предположить, что переводчик-лексикограф, пользовавшийся словарем Академии французской, должен был бы французское выражение, интересующее нас, перевести так: “не в своем сидении на лошади” (то есть не в своем седле), а он перевел “не в своей тарелке”. И в такой форме бессмысленное с точки зрения логики выражение широко распространилось, стало крылатым.
          Это объяснение представляется авторам более логичным (поскольку сидеть в седле — в своем или не в своем — дело обычное), более близким к истине, чем предыдущее.
          Приведенные примеры показывают, как рождаются гипотетические этимологии, как постепенно ученые, обнаруживая в этимологии того или иного слова неточности, натяжки, противоречия, стремятся уточнить ее, исправить, а иногда выдвигают новую гипотезу. Так в борьбе мнений ученых бесспорной, общепринятой, единственной. Однако количество предположительных этимологии намного превышает количество бесспорных. По мнению некоторых исследователей, 90 из 100 находящихся в обращении этимологии требуют дополнительных доказательств, научной аргументации, могут оспариваться. Вот так-то!