Как-то раз профком ТЦИ направил Сергея Курепова и его нового партнера Ивана Байду для участия в очень ответственном большом шефском концерте в клубе на Пушечной улице, где сейчас находится Центральный дом работников искусства. Было это зимой 1932 года. Этот концерт, благодаря некоторым обстоятельствам, остался в их памяти на всю жизнь.
     Они приехали на Пушечную. С чемоданами в руках поднялись по чугунной узорной лестнице. На контроле их остановили две контролерши.
- Вы куда, молодые люди?
- Нам надо за кулисы.
     Контролерши внимательно осмотрели их, пошептались между собой и сказали, чтобы они немножко обождали. Затем одна из них ушла, а другая попросила их отойти в сторону.
    Пока они стояли в стороне, подходили еще люда с чемоданами, произносили магические слова "Мы за кулисы" и бесприпятственно проходили.
    Но вот, вернулась вторая контролерша в сопровождении администратора. Он попросил Курепова и Байду назвать свои фамилии, взглянул в список, который держал в руках, посмотрел на них оценивающим взглядом и спросил:
- Вы от какой организации?
- Мы из техникума Циркового искусства.
- А, студенты! Пожалуйста, проходите, мы ждем вас.
     Они пошли за администратором, и Байда краем глаза увидел, как администратор, заметив мокрые следы, которые оставляли на паркете его растоптанные валенки, улыбнулся и покачал головой.
     Когда они пришли в комнату за кулисы, все участники концерта были уже в сборе. Это были артисты музыкальных театров и Московской филармонии. Все места за маленькими гримировочными столиками были заняты. Сергей и Байда сняли верхнюю одежду. У Байды был старый потертый тулуп, на котором кое-где сквозь дыры, как заячьи хвостики, торчали клочки серой шерсти.
     Малахай был такой же старый, под стать тулупу. Сергей снял с себя потрепанное пальтишко. Оно было ему велико и приходилось, для сохранения тепла, туго подпоясываться солдатским ремнем. Ребята взяли два стула, поставили их в уголок, сели на них и стали присматриваться к артистам. Появление вновь прибывших, судя по поведению участников концерта, смутило их. Они искоса посматривали на Сергея и Байду, о чем-то тихо переговаривались и пожимали плечами...
     Курепов сказал партнеру: "Ваня, не дрейфь. Нас встречают "по одежке". Особенное неудовольствие выражала маленькая женщина - пианистка. Она даже прекратила аккомпанировать певцу, встала на цыпочки, достала с пианино свою чернобурку, подошла к какой-то артистке и сунула чернобурку в ее чемодан. В этот момент в комнату вошел администратор. Пианистка, взглянув в сторону ребят, и увидев, что они смотрят на нее и улыбаются, бросилась к администратору, споткнулась, чуть не упала и, указывая на них, закричала: "Кто эти люди? Если они здесь останутся, я не выйду на сцену!" Ее отказ ставил под угрозу весь концерт. Администратор, желая успокоить пианистку и сгладить неловкость всей этой обстановки, громко сказал: "Разрешите представить вам будущих артистов, студентов техникума циркового искусства. Они любезно согласились принять участие вместе с нами в сегодняшнем концерте".
     Подозрительность и повышенный интерес к нашим героям сразу пропали. Каждый стал заниматься своим делом. Но чувство неловкости не исчезало. Чтобы несколько снять напряжение, ребята быстро переоделись и ушли за кулисы. Они разминались, смотрели выступления артистов, да так и остались там до самого выхода на сцену.
     Их номер шел в конце программы. В концерте принимали участие большие мастера, но программа была несколько однообразной. Певцы, чтецы и танцоры сменяли друг друга в течение всего вечера. Работа у Сергея и Байды была построена на эксцентрической акробатике и пародировании танцев. Одной из центральных пародий был "Умирающий лебедь". Исполнялось все это в образах Пата и Паташона. Появление на сцене двух комических персонажей после такой академической программы, вызвало в зале веселое оживление.
     Пат - Байда, длинный, худой, в полосатых укороченных, обтягивающих ноги штанах, в кургузом пиджачке с короткими рукавами, подпоясанном простой конопляной веревкой. У него был утиный нос и унылые усы. На голове - темный лохматый парик и черный котелок.
     Паташон был в таком же куцом, обуженном костюме, как и Пат, только толстенький, кругленький, с коротко остриженной головой. В противоположность Пату - веселый, улыбчивый.
     Появлялись они на сцене как два неразлучных друга: впереди шел Пат, ведя за собой за руку Паташона. Их номер начинался с эксцентрического танца, где пародировались модные тогда на эстраде ритмические танцы. Юмор пародии заключался в том, что, танцуя, они нарушали синхронность движений. Это приводило к столкновениям, акробатическим каскадам, нечаянным апачам (оплеухам). В общем, это была "ссора" между партнерами, показанная средствами танца.
     В этой серьезной программе не было даже конферансье. Номера сухо объявлялись администратором. А публике, безусловно, хотелось посмеяться.
     После "ритмического танца" шел сольный танец Пата. Сергей убежал за кулисы переодеться для следующей пародии. Там он увидел, что все артисты, закончившие свои выступления, находились за кулисами в ожидании общего выхода на сцену, где устроители вечера хотели выразить им благодарность за участие в шефском концерте.
     По мере нарастания в зрительном зале смеха, артисты, стоявшие за кулисами, стали внимательнее присматриваться к тому, что происходит на сцене. А на сцене в это время происходило "черт знает что". Несуразный, длинный Пат самозабвенно исполнял свое соло. Это был набор невероятно смешных акробатических "корочек", перемежающихся с подлинно танцевальными трюками. Батманы Байда "бросал" такие высокие, что казалось, будто он вскидывает не ноги, а руки. А руками он вращал как мельничными крыльями. Он обхватывал себя, и руки на его спине соединялись так, что, казалось, его обнимает кто-то другой... И тут же он вдруг становился наполовину меньше ростом – складывался "клишником" пополам, обнимал себя за ноги и голова его появлялась внизу -с обратной стороны, почти на уровне ботинок. А таком невероятном положении, сделав несколько пируэтов, он подал плашмя на пол, и тут же, приняв положение "лягушки" скакал на руках по сцене. Затем он вставал в полный рост и стоял не двигаясь. Но танец не прекращался. Танцевали отдельные "детали" его тела: глаза, губы, усы, брови, большие пальцы рук. Затем он забрасывал правую ногу за спину и вращался пируэтами на левой ноге. Переводя ногу из-за спины вперед, он прижимал ее к груди и "играл" на ней, как на балалайке, продолжая танцевать на одной ноге. Финал танца - высокий молниеносный двойной тур с приходом на "шпагат". Все это исполнялось под "Барыню" в бешеном темпе и с большим юмором.
Артисты, видевшие из-за кулис танец Пата, хохотали невероятно. А, судя по звукам, доносившимся из зала, Байда, как говорят артисты, прошел "на ура", "на гром".
     Уже тогда в Иване Байде угадывался будущий мастер эксцентриады. В 1946 году он стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады.
     ... Байда стоит, кланяется, восстанавливает дыхание. Зал успокаивается. Звучит мелодия Сен-Санса. Из правой кулисы появляется Паташон. Поверх его костюма надета балетная пачка. На голове - эспри. Это - просто торчащее вверх белое куриное перо, привязанное к голове ленточкой.
     Успех "Па-де-де", Пата и Паташона был огромен. Этому успеху, наверное, содействовало то, что перед их номером, под ту же мелодию, балерина из Большого театра, исполняла танец "Лебедя".
     Закончилось выступление. Закончился концерт. Все участники программы вышли на сцену, выслушали слова благодарности, поклонились. Артистам преподнесли цветы, администратору вручили грамоту. Занавес закрылся. Сергей и Байда стояли на сцене, окруженные дружелюбно улыбавшимися артистами. Администратор, обращаясь к ребятам, сказал:
- Примите благодарность от всех, кто участвовал в концерте. Вы доставили и нам и зрителям большое удовольствие. Если вы захотите послушать оперу - милости прошу на любой спектакль. Я - главный администратор филиала Большого театра.